Идея добраться до Сорренто маггловским автобусом пришла внезапно, и он не стал долго думать. Только вот теперь, после часа езды в душном неудобном транспорте, эта мысль уже не казалась такой замечательной.
Чтобы не вызывать подозрений, Северус не стал уменьшать багаж, только наложил на него простенькие облегчающие чары. Он всё-таки снял плащ, хотя рубашка под ним и оказалась совершенно мокрой. Вокруг страшная жара, чемодан подпрыгивает и постоянно заваливается вбок, и с каждой минутой решение поехать на конгресс кажется всё более малодушным и глупым.
Идиот, думает Северус. Поддался на уговоры старой сентиментальной женщины. Неужто тоже захотелось счастливых воспоминаний?
Отогнав неуместные мысли и крепче сжав чемодан в руке, Северус стремительным шагом ступает на узкие улочки Сорренто.
***
«Земля сирен» – вот как называют этот город.
Северус стоит на берегу Неаполитанского залива и не может оторвать взгляда от синих, обманчиво-спокойных вод. Ему кажется, что он слышит песню: там, на самом дне сладкоголосые женщины-птицы заманивают усталых путников отдохнуть в морских глубинах. Они терпеливо ждут, они умеют ждать – и жертва сама идёт за ними, как когда-то шёл Одиссей.
Рыбаки и матросы молча уходят под воду, а море колышется лёгкой рябью.
Усилием воли разорвав опасный контакт, Северус отворачивается. Не хватало только вспоминать старые легенды. Не хватало только разбудить магию древних мест, которые он бы непременно обошёл стороной, будь в нём хоть капля здравого смысла. Но Северус, кажется, растерял последние остатки.
Кошмар.
Кошмарно всё: жара, тесные улицы, шумные толпы туристов. Северус продирается сквозь них, не испытывая ничего, кроме отвращения. Кто-то врезается в него, задев плечо, и тут же дёргает за рукав в попытке извиниться. Ему хочется зарычать в ответ, но он только отворачивается и прибавляет шагу.
Ему сказали, в Сорренто сейчас горячий сезон:
– Жаль, что ты не попадёшь туда весной, Северус, – Минерва продолжала нести чушь всё с той же глупой улыбкой на лице: – Весной там цветут цитрусы, и запах стоит просто головокружительный!
– У меня в лаборатории каждый день запах головокружительный, – буркнул он, но Макгонагалл, кажется, даже не услышала:
– Зато в конце августа – самое тёплое море. Считай, что тебе повезло.
Окружающие, похоже, считают так же. Загорелые лица так явно и бессмысленно сияют счастьем, что Северусу хочется стереть с них эти нелепые улыбки, не смотреть больше в открытые, распахнутые солнцу глаза. Маленькие пёстрые домики обступают со всех сторон, и он вырывается из их кокона, свернув с базарной улочки, чтобы подняться выше – в сторону центра и роскошных пятизвёздочных отелей.
Ему здесь не место, но, по крайней мере, можно дышать.
Северус замедляет шаг и втягивает воздух полной грудью. Цитрусов нет, есть морская соль, запах жареной рыбы, горячие сгустки влаги и ещё лёгкая свежесть, принесённая бризом откуда-то с юга. Было бы, пожалуй, даже хорошо, если бы не жара – он так и не переодел рубашку, только наскоро высушил на балконе, прежде чем выйти из номера. Заклинания использовать не хотелось – по крайней мере, не слишком часто. Северус поймал себя на мысли, что хочет немного пожить как маггл – и усмехнулся этой затее. В конце концов, даже от магии можно устать.
Он знал, что большая часть зельеваров аппарируют вечером и поселятся в местах побогаче, но с ним не слишком-то церемонились: в последнее время Мастер Зелий растерял львиную долю былой популярности. Странно, что вообще пригласили – должно быть, сказались старые заслуги. Раньше, покинув Хогвартс и открыв собственную исследовательскую лабораторию, Северус рвал и метал, чтобы добиться успеха – в конце концов, тогда у него впервые появились свобода, время… и стимул.
Пожалуй, не стоит об этом.
Дома постепенно становятся выше, лавки – богаче, мелькают яркие вывески ресторанов и хорошо одетые люди. Многие недоумённо смотрят вслед странному человеку в наглухо застёгнутой рубашке и чёрных брюках, удивляясь непривычно угрюмому выражению лица. Северус знает: среди них он как белая ворона, но это его не беспокоит. Его беспокоит другое: то странное волнение, которое накатывает медленно, но неотступно; оно словно усиливается с каждой минутой пребывания в этом городе. Что это: усталость? Предчувствие? Или он настолько отвык от людей, что не может и дня выдержать здесь, в эпицентре воплощённой жизни?
Северус громко фыркает, отчего какая-то женщина испуганно шарахается в сторону. Разумеется, это полный бред – он прекрасно общается с многочисленными заказчиками и поставщиками, с торговцами, с Макгонагалл, наконец. Иногда ему пишет Драко Малфой: сообщает последние новости из Лондона и неизменно приглашает на Рождество. Северус неизменно отказывается.
А то, что происходит сейчас – не более чем выкрутасы его перегревшегося на солнце воображения.
Успокоенный, Северус покупает бутылку воды и, заметив деревянную скамейку в тени оливкового дерева, направляется к ней. Отчего бы не передохнуть здесь? Тем более что солнце уже садится. Скоро огни проткнут этот город насквозь, как иглы – шипоглаза.
Вода охлаждает пылающее горло, и Северус блаженно закрывает глаза. Ему кажется, что он медленно проваливается в густой полусонный туман, в котором нет места тревогам и сомнениям. Здесь хорошо: Северус плывёт куда-то, отталкиваясь от сгустков белого пара – даже туман вокруг горячий и влажный, как воздух, оседает на губах солёными каплями. Лёгкий порыв ветра овевает разгорячённое лицо, и теперь туман пахнет цитрусами – остро, волнующе-пряно. Северус не любит этот запах, ему неспокойно, и сердце отчего-то бьётся неровными толчками.
Ветер гладит его по волосам, принося с собой далёкие звуки музыки:
Открой своё сердце.
И ничего нельзя понять,
И нет ничего, что ещё можно спасти,
Найдя в себе силы…
Северус открывает глаза, возвращаясь в реальность. Его взгляд удивлённо скользит по людям, которых, кажется, стало в два раза больше, по ярко-жёлтым фонарям, по разноцветным сияющим вывескам. И останавливается на террасе маленького ресторанчика напротив, откуда и доносится летняя, тягучая как мёд песня:
…Чтобы любовь не стала ложью,
Чтобы любовь оставалась поэзией,
Чтобы боль обернулась ностальгией,
Возродившись в счастье…
Несмотря на оживленный гул вокруг, терраса почти пуста. Только двое мужчин за крайним справа столиком о чём-то переговариваются, время от времени потягивая коктейли – в высоких стаканах звенит лёд, прозрачная поверхность густо запотела. Вот один из них – черноволосый встрёпанный юноша – что-то старательно вырисовывает пальцем на белом стеклянном боку. Второй наклоняется ниже, шутливо хлопает по плечу. Смех. Лёгкий стук бокала о бокал. Мягкая улыбка, осветившая странно знакомое лицо, повёрнутое в профиль…
Северус чувствует, как земля уходит у него из-под ног.
На какие-то долгие, бесконечно-долгие секунды его сердце останавливается. Оно, наверное, остановилось бы совсем, но юноша всё ещё улыбается, и проклятый орган ударяет в голову так, что темнеет перед глазами:
…Открой своё сердце.
Если твои слова убьют меня,
Ты никогда об этом не узнаешь.*
Северус слышит это отчётливо, как будто музыка звучит в его черепной коробке.
Зелёные радужки неестественно яркие на золотистом от загара лице.
Что ж… давно не виделись, Поттер.
* — Строки, выделенные курсивом — отрывки из песем А.Челентано “April il cuore” в вольном переводе.
========== Глава 2. Думосбор ==========
Когда это началось? Каждый раз, вспоминая, Северус отчего-то видит не их уютную лондонскую квартиру и даже не старый дом в Паучьем Тупике, а мрачные, исхоженные вдоль и поперёк подземелья Хогвартса. Пятый курс Поттера, палочки наизготовку и тяжёлый воздух, наполненный ненавистью – безрассудной, слепящей, яростной.
– Легилименс!
– ПРОТЕГО!
Неопытное, болезненное вторжение в мозг – чувство, как будто тебе вскрывают череп. Но запоздалое осознание и паника, парализующая мышцы, ранят куда сильнее боли. Воспоминания детства, хаотично мелькающие перед глазами, сильнейший ментальный блок – и Поттер отлетел назад, ударившись о полку с ингредиентами. Одна из банок рухнула и со звоном разбилась о каменный пол.