К концу бешеной гонки за Поттером и хоркруксами он был уверен, что разрушать ему больше нечего, и умирал со спокойной совестью. Он разворотил собственную душу, обнажил всё, глядя в глаза мальчишке и безуспешно пытаясь прочитать их выражение. Он позволил себе последнюю мысль, что, отдав воспоминания, он смог (сможет?) разрушить ненависть Поттера – слишком тяжёлое чувство, чтобы с ним умирать. А потом стало тепло, и Северус просто закрыл глаза.
В тот день Поттер спас его. Конечно, помимо этого Поттер спас всю Британию, но Северус всё равно злился. До тех пор, пока мальчишка не навестил его в Мунго.
Именно там, неуклюже бухнувшись на колени, Поттер впервые обнял его.
***
Тёплый летний вечер медленно превращается в ночь, терраса ресторана напротив давно опустела, а Северус всё ещё сидит на скамейке под оливковым деревом и смотрит на расчерченную огнями улицу. Юноша, до боли похожий на Поттера, ушёл вместе со своим спутником, и оба были так увлечены разговором, что не смотрели по сторонам. Северус был только рад этому: слишком много впечатлений для одного дня. Он чувствовал, что сейчас не лучшее время испытывать судьбу, заглядывая в глаза незнакомца; не время преграждать им путь, чтобы сойти с ума или умереть от разочарования. Гораздо лучше провести эту ночь, убеждая себя в том, что Поттер действительно здесь. Что спасительное спокойствие, годами выстроенный мир Северуса вновь перевернулся с ног на голову, придавив его синим, бескрайним небом Италии.
Которое теперь сплошь усыпано звёздами, словно жемчужной крошкой.
Этот юноша был возмужавшей, загорелой копией Поттера, без очков и шрама на лбу, который Северус когда-то так любил прослеживать пальцем. Но у него были зелёные глаза и обезоруживающая улыбка, а ещё он ушёл вместе с тем высоким итальянцем, и от всего этого голова шла кругом. Определённо, пора возвращаться в отель, пока он не напугал кого-нибудь из этих беззаботных идиотов чересчур странным выражением лица.
Будь проклята Гильдия Зельеваров с их сумасбродными идеями. Будь проклята ненормальная Макгонагалл.
Будь проклята его жизнь.
Cagata!*
***
Объятия были дружескими и, пожалуй, слишком крепкими для больного, чудом избежавшего смерти пару дней назад. Северус зашипел и попытался оттолкнуть Поттера, но непослушные руки лишь слабо царапнули тёплую худощавую спину. Неужели орава поклонников до сих пор не откормила народного героя?
– Я так рад, профессор! – Мальчишка, наконец, удосужился отпустить его и уселся на край больничной койки, возбуждённо блестя глазами. – Я всегда знал, я верил, что вы один из нас!
При мысли о том, что Поттер теперь знает всё – или почти всё – Северус почувствовал неуместный стыд. Скривившись, он холодно произнёс:
– Помнится, всего несколько дней назад вы были убеждены в обратном.
Поттер неожиданно стал серьёзным. Северус в очередной раз отметил, как быстро меняется его настроение, и какой он всё ещё нелепый ветреный мальчишка. Стало горько.
– Я… хотел поговорить об этом.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Нет-нет, сэр, это не то, что вы подумали! Я не собираюсь обсуждать ваши воспоминания или что-то вроде того – я знаю, что вы ни за что не позволили бы мне увидеть их, если бы не… – он шумно сглотнул, – если бы был другой выход. Но…
– Но его не было, – мрачно сказал Северус.
– Да, – вздохнул Поттер. – Его не было.
Он нахмурился, нервно покусывая ноготь и глядя куда-то в окно. Такая напряжённая задумчивость не шла Поттеру: отчётливей проступали лиловые мешки под глазами, взгляд потухал, а лоб прорезала глубокая складка. Всё это было неправильным, неестественным – Северусу хотелось взять это юное лицо в свои ладони и стереть с него горькую мудрость, страшные следы войны.
Не оставить даже памяти о ней.
– Я хочу, чтобы вы знали: вам ничего не грозит. Я найду способ убедить Визенгамот в вашей невиновности, не показывая воспоминаний. Ну… или показав лишь малую часть.
– Зачем вам лишние проблемы, Поттер? – устало спросил Северус. – Не проще ли было дать мне умереть спокойно?
– Как вы можете говорить такое?! – возмутился мальчишка. – Вы… вы ведь герой!
– Таких героев, как я, любят только посмертно.
– Вы сами не понимаете, что говорите. – Поттер неожиданно тепло ему улыбнулся. – Я только хотел сказать, чтобы вы не переживали обо всём этом и спокойно выздоравливали. Ну и… ещё кое-что хотел, если честно.
Северус насмешливо вздёрнул бровь. Злиться на мальчишку не получалось, особенно когда тот сидел на его кровати, поджав под себя ногу и слегка касаясь его бедра своей тощей коленкой.
– Я весь внимание.
– Спасибо вам, сэр.
– За что?
– За всё. И… я прошу у вас прощения.
– Тоже за всё?
– За то, что считал вас предателем.
– Вы действительно думаете, что меня волнуют ваши извинения?
– Ну что вы. – Поттер счастливо рассмеялся. – Как я мог хотя бы заподозрить подобное? Считайте, что это было нужно мне.
* — итальянское ругательство.
========== Глава 3. Нечто экстраординарное ==========
Северус встаёт на рассвете, когда Италия ещё только просыпается, разбрасывая повсюду мягкие, по-утреннему ласковые солнечные лучи. В их свете всё кажется светлее и проще, чем накануне, и вчерашняя встреча представляется Северусу досадной ошибкой, странной игрой утомлённого воображения.
Открытие ежегодного международного конгресса начинается в десять, и Северус решает посвятить оставшиеся часы самому себе. Он не делал этого так давно, что кажется нелепым начинать, но со вчерашнего дня внутри появилось странное предчувствие перемен, которые ещё не пришли, но уже маячат на горизонте.
Он включает радио, почти час отмокает в горячей ванне, тщательно расчёсывает отросшие за последний год волосы, перехватывая их сзади чёрной лентой. Сложнее всего подобрать одежду – Северус открывает гардероб и долго разглядывает ровные ряды однотонных мантий и рубашек в попытках найти хоть что-то, в чём он не сварится в первые же полчаса. В конце концов, он привычно облачается в чёрное и уже делает шаг в сторону двери, как вдруг его взгляд падает на синюю бархатную коробочку, которая вчера так и осталась лежать на дне чемодана. Северус задумчиво проводит по ней пальцем, медлит пару секунд, но всё-таки извлекает на свет массивную серебряную брошь, выгравированную в виде свёрнутой в кольца змеи. Змея угрожающе скалится, сверкая прищуренным изумрудным глазом.
Серебристо-зелёный символ Слизерина – как безвкусно и пошло. Такое мог подарить только один человек.
– Ты никогда не носишь ничего, кроме чёрного, так пусть будет хотя бы эта брошь. Мой маленький вклад в твой чрезвычайно скучный гардероб.
– Подумать только – и это говорит мне человек, который семнадцать лет ходил в обносках своего кузена в два раза больше его самого.
Звонкий смех.
– Ну, теперь-то всё изменилось… Брось, Северус, ты тот ещё эстет, но тебе чертовски идут цвета Слизерина. Можешь мне поверить.
– По крайней мере, не Гриффиндора. Хвала Мерлину.
– Северус! Не увиливай. Ты ведь будешь её носить?
Пауза.
– Раз ты так просишь… Гарри.
– Какая ирония, Поттер, – говорит Северус, прицепляя брошь к отвороту мантии. – Боюсь, я сохранил самый нелепый из твоих подарков.
Через минуту он аппарирует из номера. До начала торжественной церемонии остаётся полчаса – идеально, чтобы успеть занять достаточно уединённое место в зале и обменяться необходимыми любезностями со старыми знакомыми – с теми из них, кто всё ещё ошибочно верит, что из Северуса Снейпа можно извлечь какую-то выгоду.
Северус знает: его слава гениального зельевара и смелого учёного давно миновала, и искренне надеется, что желающих возобновить общение не найдётся.
– Северус, мальчик мой! Глазам своим не верю!
Мне стоило это предвидеть, думает он, с бесстрастной маской наблюдая за летящим к нему на полной скорости Слагхорном.