Быть может, таким образом пытались сделать королевский двор главенствующим. Ремесленники, имена которых нам чаще всего незнакомы, быть может, путем опроса тех, кто их подрядил, возможно, старались выяснить мотивы, приведшие к принятию нового стиля. Быть может, таким образом желали продемонстрировать свою верность, польстить королевским чиновникам, понравиться прелату, почитаемому за свою преданность короне? Все это возможно, по крайней мере, в некоторых случаях, и все это стоит изучать.
Остаются факты. Одновременно с собиранием капетингским сувереном под своей властью различных сеньорий королевства, французский язык, язык патримониального домена династии, начинают принимать и говорить на нем во всем этом королевстве, он становится преобладающим способом литературного выражения. Форма нового искусства распространяется по всем областям королевства, на севере, как и на юге, на западе, как и на востоке, чтобы в конечном счете захватить всю Европу, и эта форма искусства также создавалась с помощью многочисленных заимствований у ремесленников королевского домена. Наконец, университет захватывает и сохраняет в идеях клириков королевства бесспорное влияние, приводя к второстепенной роли или мелкой специализации другие подобные учреждения, уже созданные, или создание которых увидит XIV в., и этот университет находится рядом с королем, в политической столице королевства, в королевском городе Париже.
Так в области идей и их выражения происходит их «централизация» вокруг короля, аналогичная той, которая протекает в области политической. Нельзя отрицать, что, собирая земли королевства, Капетинги начали встречным образом, сознательно или нет, объединение умов.
Они начали и объединение людей.
В конце XIII в., при двух обстоятельствах, касающихся религиозных вопросов, Филипп IV Красивый собрал вокруг себя общественное мнение всего королевства, а не только жителей домена.
В 1303 г., в момент, когда конфликт, противопоставлявший французского короля Святому престолу, находился в критической фазе, Филипп решил воззвать ко всеобщей церкви, заседавшей на соборе, по поводу папы, законность и ортодоксальность которого он оспаривал. Этот призыв к собору он решил сделать от имени королевства, а не только от своего собственного. Так что потребовалось посоветоваться с этим королевством. Подумав об ассамблее делегатов от различных слоев населения, решили предпринять широкую кампанию, чтобы получить согласие французов на просьбу к ним их короля. В каждом городе, в каждой деревне созванное население собралось в церкви, в монастыре, на кладбище, на главной площади, заслушало посланцев короля, изложивших им ситуацию, и единодушно, или почти, высказалось в пользу королевских положений, впрочем, из разных соображений: некоторые видели в этом соборе средство, позволяющее папе оправдаться.
Некоторые историки рассматривали эту кампанию по сбору согласий на королевскую просьбу как лишь малопочетную комедию, отказываясь допустить, что опрашиваемые таким образом французы обладали необходимой свободой, чтобы выразиться искренне. Были и такие группы населения, не принявшие королевские положения. Но следует учитывать, что в первый раз вопрос, интересующий все королевство, был вверен французам, всем французам, невзирая ни на классы, ни на пол, потому что опросы некоторых сельских или городских коммун упоминают имена участвующих в собрании жителей женщин. Впервые представился случай дать почувствовать этим французам, что все они принадлежат к одному целому, дать им понять, что существует королевство. Франция.
И такой же случай представился в 1308 г. Тогда, чтобы обратиться с новым призывом по поводу религиозного ордена, но на этот раз призыв был адресован папе Клименту V, дабы просить его положить конец «ереси» тамплиеров, королевская власть созвала в Туре делегатов из всех частей королевства — знать, священников, горожан, дав последним такое определение, каковое сельские общины, не будучи представленными, не имели. И на этот раз французы, вопрошаемые своим королем, высказались, как ему было угодно.
Эти две консультации — 1303, как и 1308 гг. — позволяют нам констатировать, что по некоторым вопросам уже существует единство взглядов между различными слоями населения королевства. Равно правдоподобно, что названные опросы, давая возможность проявиться этим взглядам, способствовали возникновению такого единства.
Последнее заключается, прежде всего, в чувстве верности по отношению к суверену, почитание французской короны и династии, ее носящей. Здесь значительной оказалась роль Людовика Святого, давшего представление об идеальном типе суверена, добродетель которого распространялась и на функцию, выполняемую им и теми, кто был после него. И дипломатия его внука, получившего от Святого престола освящение церковью добродетелей святого короля, закончила то, что сами эти добродетели сделали для французской королевской власти.