Сразу отметим, что вслед за Гегелем признавая в общем виде положение о саморазвитии как причине изменений объекта, классики марксизма, тем не менее, никогда им не ограничивались, поскольку прекрасно понимали, что реальные объекты столь же принципиально находятся во всеобщей взаимосвязи, и на характер их развития не может не влиять также наличие взаимодействия с другими объектами – ведь «в том обстоятельстве, что эти тела находятся во взаимной связи, уже заключено то, что они воздействуют друг на друга» (20, 392). Другими словами, в конечном счете «диалектика Маркса, будучи последним словом научно-эволюционного метода, запрещает именно изолированное, то есть однобокое и уродливо искаженное рассмотрение предмета»6.
Когда речь идет о диалектике, обычно имеются в виду законы изменения и превращения некоторого объекта под действием внутренних противоречий. А вот вопрос генезиса объекта развития гегелевская диалектика не ставит принципиально, ибо не нуждается в его выяснении: в ней идет речь об «абсолютной идее», как целое невозникающей и неисчезающей, а только претерпевающей ряд превращений. А как же «материалистическая диалектика»? А никак – в теоретическом плане она также вопрос о генезисе объектов не ставит. Но при практическом исследовании реальных предметов и явлений так или иначе данный вопрос решать приходится. В этом случае неизменно контрабандой протаскиваются внешние связи (это очень хорошо прослеживается в «Капитале», скажем, на примере «так называемого первоначального накопления»).
То же относится и к взаимодействию объекта и среды в процессе его развития (для гегелевской «абсолютной идеи» никакой «среды» быть не могло). Характерный пример в этом отношении представляет исследование движущих сил развития общества. Под влиянием гегелевских теоретических установок Маркс и Энгельс в общем виде соглашались, что именно саморазвитие на основе внутренних противоречий является тем, что определяет процесс изменения данного объекта. Применительно к обществу они полагали, что его развитие осуществляется на основе противоречия между производительными силами и производственными отношениями. Однако ведущей стороной здесь они считали производительные силы. А ведь производительные силы как раз и являются воплощением связи между обществом и природой, так что получается, что развитие общества в значительной степени определяется чем-то, что, по крайней мере частично, лежит вне его как объекта развития.
Также в связи с гегелевской диалектикой одной из основных методологических предпосылок в понимании общественного развития у классиков марксизма являлось представление о линейном развитии общества, т.е. последовательном поэтапном саморазвитии определенного целостного объекта. Применительно к обществу это означало, что развитие производительных сил приводит к нарастанию их противоречий с наличными производственными отношениями, следствием чего является социальный скачок со становлением новых производственных отношений. Так происходило становление сначала феодальной, а затем капиталистической общественно-экономических формаций. Таким же в принципе предполагался и механизм смены капитализма коммунизмом7.
Но развитие какого объекта все же имелось в виду? Не рассматривая здесь вопрос в общем виде, ограничимся только тем, чтό именно Маркс считал объектом своего изучения в «Капитале». Сам он следующим образом отвечает на данный вопрос: «Для того, чтобы предмет нашего исследования был в его чистом виде, без мешающих побочных обстоятельств, мы должны весь торгующий мир рассматривать как одну нацию и предположить, что капиталистическое производство закрепилось повсеместно и овладело всеми отраслями производства» (23, 594). Другими словами, объектом исследования (по крайней мере, в принципе) оказывается весь мир, все человечество (по крайней мере бóльшая его часть – та, которая связана через мировую торговлю), причем в достаточно однородном (капиталистическом) состоянии.
Разумеется, Маркс прекрасно понимал, что реальная картина весьма далека от этой теоретической идеализации, что уровень развития в различных странах мира существенно сказывается на действии исследуемых им «естественных законов капиталистического производства». Однако такая идеализация была для него вполне закономерной, поскольку он полагал, что «дело здесь, само по себе, не в более или менее высокой степени развития… Дело в самих этих законах, в этих тенденциях, действующих и осуществляющихся с железной необходимостью. Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего» (23, 6-7).