Прошло несколько часов. Большие часы в дубовом футляре, стоявшие на первой лестничной площадке, пробили три часа, потом четыре.
Собаки не лаяли, часовые ничего не заметили, а с неба, очистившегося от туч, белесым светом сияла луна.
— Что ж, — сказал Мартен Бидаш, — теперь, пожалуй, можем и спать идти. Еще пара часов, и совсем светло будет.
— Так что нынче ночью разбойники уже не придут, — добавил Жером.
— А с рассветом, — продолжал Мартен Бидаш, — я сразу поеду в Пейрюи.
— Жандармам объявить?
— Ну да. Мы не знаем того человека, которого убил Нарсис, а они, может, знают.
— И кроме того, — сказал господин Жан де Монбрен, — заявить так или иначе надобно.
— А еще, — продолжал фермер, — я за работника своего беспокоюсь. Вот уж четыре часа, как дождь перестал, давно бы он мог вернуться.
— Отец! — крикнул Нарсис, старший сын фермера, стоявший у окна на самом верху лестницы. — Вот он, работник наш.
— Ты видишь его?
— Как не видеть! Едет с фонарем по платановой аллее.
Фермер поднялся наверх к сыну.
Платановая аллея отходила от большой дороги и служила въездом в замок. За деревьями было видно, как медленно едет по ней большой воз сена, запряженный пятью лошадьми.
— Должно быть, после дождя и поехал, — сказал фермер.
Потом посмотрел на господина де Монбрена, который поднялся вслед за ним, и добавил:
— Если сегодня и явятся черные братья, мы успеем воз во двор впустить и лошадей распрячь.
— Да ты не бойся, — сказал снизу старик Жером. — Уж если они в два часа ночи ничего не подожгли, так теперь и подавно.
От всех этих слов осажденные приободрились.
Открыли ворота замка, потом широко распахнули ворота двора, чтобы проехал воз.
Но фермер, да и все остальные, ружей из рук не выпускали.
За возом сзади шел человек с бечевкой в одной руке и с хлыстом в другой.
— Ну что, Бальтазар, — спросил его фермер, едва первые лошади переступили порог двора, — все сено получил?
— Я не Бальтазар, дядя Бидаш, — ответил возница.
И фермер с удивлением увидел, что перед ним действительно не его работник Бальтазар, а кто-то незнакомый.
Но воз был его и лошади тоже.
Собаки снова залаяли и зарычали. Но все подумали, что они лают на незнакомца. Фермер поддал обеих ногой. После этого он обратился к человеку, который привез ему его воз.
— А ты кто такой? А где Бальтазар? — с тревогой спросил он.
— Я конюх из трактира "Белая лошадь", — ответил человек — здоровый, крепкий детина. — А с вашим работником беда приключилась…
— С Бальтазаром беда?
— Ага. Он, должно быть, задремал по дороге да и свалился. И его переехало колесом как раз за сто шагов от нашего трактира.
Мы услышали, как он кричит, и прибежали. Живой-то он живой, да не лучше мертвого. Ну, хозяин утром видел, как он мимо ехал, и лошадей ваших хорошо знает; и он велел мне сено вам привезти и о беде рассказать. А я что? Я поехал.
Эта весть очень огорчила фермера.
Бальтазар был у них как родной: еще мальчонкой лет десяти он к ним поступил в пастушки, и фермерша любила его, как сына.
Сыновья Мартена Бидаша, прибежавшие распрячь воз, узнали о беде.
Они тоже, как и отец, наподдали собакам: те все, не унимаясь, лаяли и рычали на конюха.
Уже совсем скоро рассветало — теперь бояться черных грешников было нечего.
Первым заговорил господин Жан де Монбрен:
— Заводите лошадей, а потом поедете выручать бедного парня.
— И жандармам скажем, — добавил Нарсис. — Этим я займусь.
— Жандармам? — с невинным видом переспросил конюх.
— Им самым, — кивнул старый егерь.
— Слушайте, — сказал конюх, — что это вы тут все с ружьями? Кого стрелять собрались?
— Людей, — мрачно ответил Мартен Бидаш.
В двух словах конюху объяснили, в чем дело.
— Чертова сила! — воскликнул тот. — Я про эти дела слыхал, да не верил, что это правда. Я ведь нездешний — с гор я.
— Так ты не верил в Братство черных грешников?
— Да нисколечко!
— Ну так пойди на кухню, посмотри, как выглядит один из них. Да не бойся, он тебя не обидит — он мертвый.
* * *
Через полчаса фермер с двумя сыновьями уехали на легкой тележке, запряженной одной лошадкой — так они обычно ездили на базар.
Им надо было отыскать бедного Бальтазара, а потом доехать до ближайшего жандармского пункта и рассказать, что случилось.
Господин Жан де Монбрен успокоился и велел женщинам идти спать.
В пять часов утра уже нечего было опасаться ночного нападения. До рассвета совсем немного осталось. Все люди, привычные к полевой работе, падали от усталости, а конюх Красавчик сидел на камне и дремал.
Дождя больше не было, поэтому воз с сеном оставили во дворе.
Фермер уехал, женщины улеглись, господин де Монбрен вернулся к себе в спальню. Жером устроился в кухне на ферме — составил стулья вместо постели и тут же сомкнул глаза.
И тут случилась странная вещь.
Охапки сена на возу зашевелились, поднялись, и из-под них вылез человек, за ним два, за ним десять и проворно спрыгнули на землю.
То были черные грешники. С помощью военной хитрости они пробрались в замок.
XVI
Трактир "Белая лошадь" уединенно стоял на большой альпийской дороге, ведущей в сторону Маноска.
В этих местах города и поселки стоят довольно далеко друг от друга, так что нельзя обойтись без постоялых дворов, встречающихся то тут, то там по дороге.
Над дверью рядом с вывеской нависает куст остролиста; перед домом стоит кормушка с овсом для лошадей, если тех некогда загнать в конюшню, а в доме путник найдет кувшин вина, кусок мяса и постель.
"Белая лошадь" стоит в трех четвертях лье от замка Монбрен.
Держал трактир человек безупречных нравов, уже пожилой и бездетный. Жили он в трактире только с женой, служанкой да мальчишкой-конюхом.
Так что трудно было предположить, что у черных братьев здесь найдутся сообщники, и уж совсем непонятно было, как добрый десяток человек мог спрятаться под сено на возу, а трактирщик или конюх этого не заметили.
Чтобы объяснить это почти необъяснимое явление, вернемся к тому моменту, когда Нарсис, сын Мартена Би-даша, дважды выстрелил из ружья.
Черные грешники действительно в ту ночь решили напасть на замок. Люди в "Черном голубе" это знали — Жером и тут не ошибся.
Они хотели оставить старика у себя, чтобы спасти ему жизнь.
Утром на совете в горной пещере капитан сказал:
— Барышня из замка уехала, отец ее тоже, старый Монбрен остался один. У меня были причины не нападать на замок, пока в нем была барышня.
При этих словах тот разбойник, что переодевался коробейником, усмехнулся.
Но капитан велел ему молчать.
Итак, с восьми часов вечера черные братья бродили возле замка, но собачий лай дал им понять, что охрана крепка.
Один из них высунулся немного вперед и получил пулю Нарсиса. Тогда капитан, прятавшийся со своими людьми в оливковой роще, велел уходить.
— Они нас ждут, — сказал он. — Сегодня ничего не получится.
И вся шайка скорым шагом перебежала в овраг. Там пересчитали людей. Одного не хватало.
— Кого нет? — спросил капитан.
Сделали поверку и доложили ему:
— Лотарингца. Должно быть, его ранили.
— Лучше бы убили, — невозмутимо сказал капитан. — Мертвый он нас не выдаст.
— Все равно его тело найдут.
— Это неважно: мы в большинстве местные, а он — нет. Его не опознают.
И шайка снова начала совещаться.
— Если пойдем на приступ, — подвел итог капитан, — нарвемся на ружья. А если отложим на другой день — того гляди, встретим там гарнизон из трех-четырех десятков жандармов.