Я сел против него.
Слуга-индиец в белой чалме принёс омара на блюде.
— A-а! Красный кардинал морей, как определяет Виктор Гюго этого зверя! — воскликнул Сарматов, ткнул вилкой и захватил всё мясо шейки, оставив мне одни клешни.
Я думал, что это приведёт его в смущение, но он преспокойно свалил шейку к себе на тарелку и стал её есть с хлебом, громко чавкая и держа вилку, как прилежные гимназисты держат перо.
Сарматов уплетал за обе щеки, а у меня кусок не лез в горло.
Мне не хотелось начинать разговора, чтоб не выдать себя, и я ждал, пока заговорит он. Тогда, мне казалось, будет легче свести речь на обдуманную мной заранее тему. О чём и как говорить с Сарматовым, я определил себе заранее и был уверен, что разговор мой приведёт нас куда следует.
Наевшись омара, Сарматов отвалился на спинку стула и вытянул под столом ноги, проведя каблуками по цементному полу балкона.
— Вы давно ждёте здесь своего приятеля? — заговорил он, пуская в ход зубочистку и выплёвывая крошки.
— Да уж порядочно. И надоело же мне это Коломбо. Музей тут есть недурной. Только и всего, а то и посмотреть нечего.
— А музей хороший?
— Вы не знали о нём?
— Говорили, кажется, да некогда ещё было посмотреть.
— Разве вы в первый раз в Коломбо?
— Случалось бывать прежде, да всё ненадолго и по делу.
— А вы, кажется, постоянный житель востока? У вас здесь даже дела завязались?
— Да ведь без дела не проживёшь.
— Что же, по торговой части?
— Торгуем.
— А каким товаром?
— Разным! — ответил он, ничуть не смущаясь и смахивая в это время к себе на тарелку половину блюда зелени, которое подавал ему слуга.
— А что, скажите, пожалуйста, — начал я, — ведь тайный торг невольницами, я думаю, существует здесь? Вы как давнишний житель востока должны это знать.
— Может быть, и существует, вы почему интересуетесь этим?
— Так. Я думаю, что очень было бы оригинально вдруг купить себе невольницу. Мне иногда приходят такие фантазии в голову.
— Странные фантазии!
— А между тем я не шучу. Право, я купил бы себе женщину, если бы знал только, где.
— Да ведь такая торговля запрещена.
— Я знаю. Конечно, я бы не стал печатать об этом в газетах, в моей выгоде было бы хранить тайну. Ведь покупщик отвечает наравне, я думаю, с продавцом в таком торге.
— Ну, продавец больше рискует. Скверное это ремесло.
Я налил ему вина в стакан и проговорил:
— А вы встречались с людьми, которые занимаются им?
— Не знаю, право.
— Вот, видите ли, я бы не постоял за деньгами. Тысяч девять я хоть сейчас могу дать.
— Франков?
— Нет рублей.
— Сумма немалая! — сказал Сарматов и задумался. Он сощурил глаза и стал смотреть мимо меня, видимо, обдумывая что-то и соображая.
— Нет, — заявил он наконец, — вам и при таких деньгах не найти себе продавца.
— Отчего же не найти?
— Оттого что никто не рискнёт и за девять тысяч рублей продать живой товар европейцу. Тут того гляди попадёшься. Восточные люди другое дело. У них это в обычае, и у них никто не разберёт, кроме них самих, кто там невольница, кто жена. Это совсем особая статья, а европеец слишком на виду. Сейчас пойдут расспросы, откуда при нём женщина, да кто она, да что — нет, европейцу никто не продаст.
— Да ведь я же сам скрывать стану.
— Как же вы скроете в гостинице? Да нет, — вдруг круто заключил он, — не будемте и говорить об этом. Никаких я продавцов невольниц не знаю. Да их и нет, вероятно, мало ли что врут! Вы мне скажите лучше, что ж вы намерены теперь делать дальше и как отыскивать своего приятеля?
Сарматов был, по-видимому, опытный, тонкий и осторожный преступник, причём осторожность его близко граничила с трусостью.
Он не рискнул признаться мне в своей профессии. Сам же хотел выпытать у меня всё, что могло его касаться относительно украденных вещей и денег, и прямо ставил вопрос, как я намерен отыскивать приятеля.
«Погоди, — подумал я, — однако, от меня ты ничего не добьёшься, а я заставлю тебя говорить!»
Было ясно, что не следовало продолжать начатого мной разговора. Всякие дальнейшие настояния о невольнице не привели бы ни к чему и могли лишь возбудить подозрение в Сарматове. Уж если он сразу не польстился на девять тысяч рублей, бывших в моём распоряжении, то всякий разговор в этом направлении был напрасен.
К тому же у меня был приготовлен для него некоторый сюрприз, способный, по моим расчётам, произвести должное действие.
Такие натуры, каков был Сарматов, по самой трусливо-подлой природе своей, непременно очень суеверны, и на этой-то слабой струне его я и хотел сыграть, чтобы заставить его признаться мне во всём.
Я ждал только, пока выпитая водка и вино подействуют на него.
Жара была настолько сильная, что действия этого ждать долго не пришлось.
Нам подали неизменное, как при завтраке, так и при обеде, кэри.
Я велел откупорить шампанского.
— Так как же вы будете отыскивать вашего приятеля? — повторил Сарматов, расправив усы и выпив свой стакан залпом.
Я ему сейчас же налил другой.
— Мало ли как! — ответил я, — для этого есть разные способы.
— Даже разные! — удивился он. — Впрочем, вероятно, они все сводятся к одному.
— Почему вы так думаете?
— Да потому что как ни верти, всё придётся обратиться к консулу да к местной полиции. Без них ничего не поделаешь.
— Конечно, без полиции обойтись трудно, но я по опыту знаю, что лучше обращаться к властям, когда дело уже выяснено. Да почему вы заговорили о полиции? Ведь если мой приятель, как вы мне сообщили вчера, захвачен дикими, так тут ни консул, ни полиция ничего не поделают.
— Ну, а если полиция ничего не поделает, так вы-то что можете предпринять?
— Я могу узнать, например, где находится в настоящее время мой приятель.
— Каким же это способом? Это любопытно.
— Способ, правда, довольно странный, но тем не менее очень действительный. Здесь, в Коломбо, я купил у одного индийского факира секрет, каким образом в стакане воды увидеть какое-нибудь событие из прошлого, настоящего или даже будущего.
— И дорого вы заплатили ему?
— Порядочно.
Сарматов расхохотался.
— Знаете, у вас действительно должно быть много швырковых денег, что вы готовы их тратить на всякую ерунду. Ведь этот ваш факир очевидно был шарлатан, который надул вас самым бессовестным образом.
— Но, однако же, прежде, чем заплатить деньги, я ведь испытал его секрет на деле. И могу вас уверить, что факир не обманул меня, а честно научил своему искусству.
— Да вы, верно, пробу производили при нём. В его-то присутствии, может быть, что-нибудь и видели, а потом одни-то смотрели в стакан?
— Смотрел.
— Ну, и что же?
— И видел там всё, что нужно. Хотите, я при вас сделаю опыт?
— Ну, что же, сделайте. Я никогда не видал таких штук.
Я налил воды в пустой стакан, помолчал немного, сделал вид, что сосредоточился и, пошептав на воду, опустил в неё золотую монету.
Всё это я проделал с очень серьёзным лицом, значительно поднимая брови и придавая своему выражению как можно больше важности.
— Надо задумать, — произнёс я, окончив приготовление, — о чём-нибудь, что касается вас. Ну, хорошо, я задумаю и буду говорить вам, что увижу в стакане!
Я стал пристально глядеть в воду. Сарматов следил с улыбкой, очевидно, внутренне насмехаясь надо мной.
В стакане, разумеется, я ничего не надеялся увидеть: никакого секрета у факира я не покупал, но о том, что следовало говорить Сарматову, я знал, однако, заранее.
— Я вижу, — начал я, — набережную… пароходы… Поздний вечер… Позвольте… Это Порт-Саид… Батюшки! Мой приятель… Да, положительно это Гринёв. Он приходит на набережную и очень беспокоится… Он опоздал на пароход… К нему подходит какой-то человек с бородою и в тёмных очках и предлагает ему сесть на американский пароход… Но какое же это имеет отношение к вам? — спросил я Сарматова, вдруг поднимая голову и взглядывая ему прямо в глаза.