Глава пятая
По пропуску и без пропуска
С той стороны ворот лязгнуло раз, лязгнуло два, железные черные створки с рельефами звезд разошлись, и грузовик, в кузове которого в такт колесам покачивались серые солдатские шинели, зажатые между ног винтовки и синеверхие фуражки, въехал на территорию завода «Красная заря». Вслед за ним вкатила «эмка», но в ней сидел один шофер. Те же, кто вместе с шофером проделал в «эмке» путь от Литейного проспекта до проспекта Карла Маркса, уже прошли на завод через проходную. Они покинули автомобиль перед заводским КПП. Вошли, толкнув дверь с сильной возвратной пружиной, прогрохотали по доскам узкого прохода, невольно заставлявшим людей двигаться гуськом, и напугали вохровцев через окно контролера своими удостоверениями и приказом открыть ворота для пропуска двух служебных машин. Потом один за другим они преодолели снятую для них со стопора «вертушку». Из домика КПП выбежал, застегивая на ходу пуговицы синей вохровской куртки, упитанный мужчина с кривыми кавалерийскими ногами.
– Начальник караула Дятищев. – Вохровец козырнул и щелкнул каблуками сапог, а взгляд его забегал по прибывшим в поисках старшего. Взгляд, понятно, обеспокоенный. А вдруг что-то произошло по вине вверенного ему караула? Не приведи господи…
– Капитан госбезопасности Шепелев, – кивнул ему среднего роста человек, единственный из прибывших, кто был в гражданской одежде.
Звание подействовало, как бронебойный снаряд действует на танкетку – прошибло насквозь. Начальник караула почувствовал, что земля не такая уж устойчивая штука, что удержать тело на двух ногах – задача не из простых. Сердце колтыхалось так, будто в его стенки кто-то лупил, требуя выпустить.
– Проходная одна? – как глас из преисподней, прозвучал для Дятищева голос капитана госбеза.
– Еще ворота. Но там только… эти… машины… – не без усилия ответил за начальника караула его речевой аппарат.
– Утром никого не могли там впустить? Случается такое? Только честно, Дятищев. Мне наплевать на ваши мелкие служебные прегрешения, но, если вы мне сейчас соврете, то… – покачал головой дорогой незваный гость.
– Нет… никогда, тов-арищ капитан, – начальник караула волевым усилием заставлял слова покидать онемевшее горло. – Очень строго…
– Во сколько началась смена?
– В семь тридцать.
– Никто не пытался после ее начала выйти с предприятия? Под каким-нибудь предлогом?
– Нет. Мы бы… это…
Капитан не стал дожидаться, пока Дятищев закончит фразу. И так все ясно. Потому как обыкновенный режим предприятия, имеющего оборонное значение. В семь тридцать с началом утренней смены проход на завод прекращался, с этого момента опоздавших препровождали в караульное помещение, где у них отбирались пропуска, вызывался начальник цеха, в котором работал нарушитель труддисциплины, и составлялся протокол. Покинуть завод, начиная с семи тридцати, можно было только по увольнительной, подписанной начальником цеха. Получить же увольнительную рабочий мог, наверное, в одном-единственном случае – в случае внезапной болезни.
– Обеда еще ни у кого не могло быть, только без четверти девять, – повернулся он к сопровождающей его четверке. Потом снова к начальнику караула: – Хорошо. Возвращайтесь в караульное помещение и звоните в первый отдел. Скажите, кто приехал. Пускай захватят план завода и бегут сюда. Сами оставайтесь в караулке. Свободны!
И Дятищев, не сдержав облегченного вздоха, убежал.
– Значит так, товарищи, – капитан Шепелев оглядел своих подчиненных. – Омари и Тимофей – дуйте к грузовику. Поставьте по солдату ко всем входам-выходам каждого здания. Даже к нужникам на улице, если таковые имеются. Никого не впускать и не выпускать. Оружие держать в боевой готовности. Саперы пусть ждут в машине. Андрей, поговорите с вохрой здесь и на воротах, может, будет какая-нибудь зацепка. Лева, останетесь со мной.