Город как будто оглох и ослеп.
На каждом окошке, даже на чердачных отдушинах висели плотные чёрные шторы.
Крепко привязанные, крепко приколоченные, пришпиленные, прикнопленные, приклеенные, чтобы не проникал ни один живой звук.
Даже и через двери, через замочные скважины.
Каждая скважина была заткнута аккуратно свёрнутой бумажкой.
И это доказывало благонадёжность всех здешних обитателей.
Впрочем, не всех… Рядом с нами шагали два самых лучших жителя этого города, этой страны!
Я шёл и думал: «Вот какие отличные у нас друзья! Они стараются для нас, но и мы их не подведём…» Да только я так подумал, а петух вдруг раскрыл клюв, вытаращил глаза и отчаянно замахал крыльями.
- Что с тобой? - кинулись мы к нему.
- Ой, держите меня! Ой, закройте мне клюв! А не то я запою… А не то я взлечу на крышу! - сипел он. - Ой-ой! На рассвете я должен петь! Ой-ой! От этого мне никуда не деться…
- Только посмей! Только посмей! - зашипел я на петуха. - Ты же всех нас выдашь!
Но разве можно словами унять утреннее петушиное «кукареку», если петух жив-здоров? Конечно, нет! Это ведь всё равно что сказать исправным часам: «Не тикайте!»
И наверняка петух бы загорланил, наверняка переполошил бы весь город, если бы Пекарь не догадался сбросить с себя куртку и наглухо запеленать ею Коко. Плотная куртка не пропускала звуков, и петух под ней отлично прокукарекался. Когда ему стало легче, он сказал Пекарю:
- Да-а! Не завидую я здешним петухам, которые голосят здесь только в варежку.
- Не завидую и я, - ответил Пекарь.
И вот перед нами крутою скалою поднялись стены Жабианского дворца. Его окна были тоже наглухо занавешены изнутри и снаружи. Мы обошли дворец и оказались около садовых ворот. Приоткрытые створки тяжело врезались в песок, между ними вполне можно было бы протиснуться, но почти у самого прохода стоял полицейский.
Он опирался на ружьё со стволом в виде оркестровой трубы, на поясе у него висел пакет с солью для зарядов, а сам он стоял склонив голову, совершенно как сонный.
- Дрыхнет на посту, - шепнул я Пекарю.
- Не дрыхнет, а очень старательно выполняет приказ Жабиана, - ответил тот едва слышно.
Полицейский взаправду ничуть не спал. Он только заткнул уши двумя длинными тряпочками и, чтоб не видеть и петушиного рассвета, закрыл глаза.
Пекарь подмигнул нам, и мы тихо пролезли в ворота.
Главный фонтан в саду мы нашли сразу. Это был круглый бассейн, посередине которого стояла медная позеленевшая фигура самого Жабиана Усатого. Медно-зелёный усач держал огромную медную бутылку с надписью: «Пейте наш лимонад!», а из бутылки со свистом вылетала лишь простая вода.
Фонтан так шумел, что мы могли разговаривать полным голосом, не боясь себя обнаружить.
Зиньзелла облетела вокруг фонтана, села на куст шиповника, указала:
- Вот здесь!
Машинист раздвинул колючие ветки, и мы увидели наш великолепный сундук. Он цел и невредим! Только вещи перемешаны так, будто там порылся поросёнок. Но это беда невеликая, - главное, что мы могли ехать дальше. Оставалось лишь увидеть Серебряный Меридиан.
Я вынул из кармана Зелёное Стёклышко и глянул. Меридиан был на месте. Всё такой же. Пронизав дворец из одного окна в другое, он проходил над садом. Около нас он даже чуть-чуть опускался.
Машинист сказал:
- Поспешим, ребята! Скоро ударит вторая пушка! Мы подхватили сундук и побежали к Меридиану.
- Прощайте! - сказал нам Пекарь и грустно-грустно улыбнулся.
- Счастливого полёта! - сказал Машинист, и у него печально угасла сигаретка.
А я стал высматривать в сундуке какую-нибудь такую вещицу, чтобы сделать памятный подарок, но Машинист и Пекарь сказали:
- Не ищи ничего… На память нам пусть останется письмо капитана Коко, раз уж оно не отправлено. Мы иногда будем его перечитывать и вспоминать вас. Это очень хорошее письмо.
- Хорошее? Правда?! - встрепенулся совсем было погрустневший петух.
- Ну конечно. Оно же написано от чистого сердца! - И два друга, два добряка потихоньку пошли к садовым воротам. Вскоре они исчезли за медной статуей с лимонадной бутылкой, из которой лилась лишь холодная вода.
Вслед за приятелями, помахав нам крылышками, улетела и оса Зиньзелла.
Я раскрыл бабушкин зонт и подставил его утреннему ветру. Сундук тронулся. Неведомые страны с затерянным где-то там Валяй-Форси опять понеслись нам навстречу.
И в это время ударил второй пушечный выстрел. Здешние жители получили разрешение вынуть бумажки из замочных скважин и, конечно, из ушей.