— А-а-а-а!!!
Алекс резко обернулся только для того, чтобы увидеть полные ужаса глаза шедшего за ним пограничника. Бедняга оступился, и едва не сорвался в пропасть. Едва — это балансирование в положении неустойчивого равновесия, вцепившись побелевшими пальцами в край плиты, с которого они могли сорваться в любой момент.
Даже не сообразив, что делает, чисто инстинктивно, капитан сделал два шага и лег на живот. Из такого положения до зависшего над пропастью ефрейтора можно было с трудом дотянуться, но и самому Алексу зацепиться было не за что. Сорвавшись, тяжелый пограничник мог утянуть маленького капитана вслед за собой.
— Держись, слышишь, держись. Я сейчас.
И обернувшись назад.
— За ноги меня держите, за ноги!
Кто-то вцепился в левый сапог капитана. Теперь можно попробовать.
— Руку давай! Давай руку!
Но насмерть перепуганный ефрейтор никак не мог решиться на такой отчаянный поступок, только пучил глаза и судорожно хватал ртом воздух.
— Руку давай, я приказываю!
То ли командный голос помог, то ли сам рискнул, но оторвав пальцы от камня, пограничник мертвой хваткой вцепился в правую руку капитана. Алекс с ужасом ощутил, как понемногу сползает к краю обрыва.
— Тяните, сволочи, тяните!
А в голове дятлом стучала мысль «только бы сапог не соскочил». Не соскочил. И сползание прекратилось. Нащупав левой рукой опору, капитан приказал.
— Тяните! Сильнее!
«Сейчас или ногу оторвут, или руку». Слышно было, как ефрейтор сучит ногами, пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться, но это у него никак не получалось. Тем не менее, понемногу он начал пятится назад.
— Давай! Тяни!
Еще, еще немного. Наконец, сапог ефрейтора за что-то зацепился, и он рывком наполовину вылез на тропу. Алекс подхватил пограничника за шиворот и совместными усилиями его окончательно вытащили наверх. Потом все молча сидели, прижавшись спиной к скале, переводили дыхание и ждали, пока хоть немного успокоится сердце. Ни на что другое сил не было.
— Пять суток, чтобы под ноги лучше смотрел!
— Есть, пять суток, господин капитан!
— Ладно, давайте подниматься. Нам еще к штурму успеть надо.
Заночевали в узкой расщелине, где все едва смогли поместиться.
— Нодир еще далеко идти?
— Нет. Почти пришли, но завтра будет самый трудный путь.
Едва только вышли, как капитан понял, что самый трудный путь был вчера, а сегодня предстоит самый опасный. Сначала долго шли по леднику. Коварная поверхность, покрытая снегом, скрывала глубокие расщелины во льду. В нее даже не нужно падать, достаточно просто вывихнуть ногу. Если бы не чутье и опыт Нодира, через ледник перешли бы далеко не все.
А потом была узкая тропа, похожая на вчерашнюю, только была еще уже. Местами попадались участки, пройти которые можно было, только буквально прилипнув к скале. Ранец за спиной тянет в пропасть, дурацкая сабля болтается и бьет по ноге, холодный пот заливает глаза. И в сотый раз сожалеешь, что ввязался в эту авантюру, да еще столько людей за собой потащил. А сам медленно, шаг за шагом, осторожно нащупывая подошвой сапога устойчивую опору и стараясь не смотреть вниз, перемещаешься к спасительному выступу, на котором можно будет остановиться и перевести дух. А офицерские хромовые сапоги для таких переходов абсолютно не пригодны, уж больно подошва жесткая и скользкая.
— А-а-а-а-а!!!
Крик оборвался вместе с мерзким шлепком тела, достигшего дна пропасти.
— Не смотреть! Ему уже ничем не поможешь. Двигайтесь дальше!
Охотников стало на одного меньше. Когда выбрались с этой чертовой тропы, о погибшем никто не вспоминал. По крайней мере, вслух. Все понимали, что сегодня это не последний и боялись сглазить.
Потом был переход через еще один ледник, такой же коварный и смертельно опасный. На выходе с ледника Нодир остановился.
— Дальше идти нельзя. Дальше тропу видно с перевала. Пойдем ночью.
Капитан взобрался на скальный выступ, отсюда хорошо был виден сам перевал и старая башня, до которой было не более полутора верст. Даже дымок над перевалом можно было различить — османийцы готовили ужин. Алекс проглотил слюну. А идущая вдоль горного склона тропа вгоняла в смертельную тоску. Такая же опасная, как та, которую они уже миновали, только идти по ней придется ночью в полной темноте.
В прошлый раз с этой тропы сорвались пятеро солдат и штаб-капитан Суров. Может, они до сих пор лежат на дне ущелья. Но им было куда труднее. Тогда была зима, они были голодные, замерзшие и обессилевшие. А потом был долгий и опасный переход через враждебные горы. К своим вышло только четверо. «Интересно, сколько нас останется к завтрашнему утру?».