— Достаточно? — снова улыбнулся нацист. — Через минуту никого из вас не будет в живых. Разумеется, этого было недостаточно.
Услышав это заявление, пингарроновцы удивленно и в то же время довольно переглянулись.
— Так вы не знаете, да? — весело спросила эсэсовца Эльза, крепко вцепившись в борт шлюпки обеими руками. — Вы совсем ничего не знаете.
Гауптштурмфюрер недолго боролся с любопытством и в конце концов сдался.
— Не знаю? — переспросил он, и тут же добавил: — Нет ничего, что бы я не знал из того, что должен знать.
В ответ раздался дружный хохот пингарроновцев, как будто Хёгель упал с рубки в воду, споткнувшись о трап.
Этот неожиданный смех взбесил гестаповца, который не мог представить, что приговоренные к смерти будут смеяться над ним, тем более перед его подчиненными.
Побагровев от гнева, он отдал матросам какой-то приказ.
В ответ те сняли пулемет с предохранителя, передернули затвор и взяли на мушку деревянную шлюпку, готовые в любой момент нажать на спусковой крючок.
Отпущенное им время подходило к концу.
Что бы они ни сделали и ни сказали, их будут расстреливать из пулемета до тех пор, пока не увидят, как изрешеченные пулями, окровавленные тела плавают в воде.
Приговор был вынесен и обжалованию не подлежал, а у них не было карт в рукаве, чтобы разыграть их. Все карты выложены на стол, и они проиграли.
Алекс посмотрел вверх, ища взглядом далёкую тёмную точку в небе. Но гидросамолет бесследно исчез, унеся с собой все надежды, и небо теперь было безупречно чистым, словно синяя простыня без единого пятнышка.
— Пришёл ваш смертный час! — воскликнул Юрген Хегель, сверкая глазами и плотоядно облизывая губы.
Затем он поднял правую руку, чтобы отдать приказ открыть огонь...
...И это было последнее его действие в мире живых.
Раскаленный огненный шар в секунду разнес на куски стальную рубку субмарины и стоящих на ней людей, взметнув на сотни метров в вышину их останки, как неистовый вулкан извергает лаву в небеса.
Взрыв застал экипаж шлюпки врасплох, такого поворота событий они не ожидали. Взрывной волной Алекса и Эльзу выбросило за борт.
Когда минуту спустя Алекс, все ещё оглушенный, высунул голову из воды, он увидел, что вся центральная часть субмарины бесследно исчезла, словно ее и не было.
В тот же миг останки U-Boot стали погружаться в воду, пока Алекс пытался понять, что произошло, как могло случиться подобное чудо. И тут воздух задрожал от мощного рева моторов, и над останками субмарины воспарил «Консолидейтед ПБЮ Каталина». Раскинув крылья, словно чудесная голубая птица, он пролетел прямо над их головами.
Еще через несколько минут гидросамолет опустился на воду, и открылась боковая дверца. Запустив на шлюпке подвесной моторчик, моряки поплыли к нему.
Из-за двери, широко улыбаясь, показался молодой человек в лётной форме.
— Хотите, чтобы я вас забрал? — весело спросил он.
В ответ раздались восторженные крики и аплодисменты оставшихся в живых. Как только шлюпка причалила к самолету, они набросились на взволнованного пилота, который не мог сдержать это ярое проявление всеобщей благодарности.
Молодой лётчик сильно удивился, обнаружив, что трое пассажиров шлюпки — красивые женщины. Особенно хороши были две из них. Несмотря на жалкое состояние, в котором они пребывали, красотой они могли бы поспорить с любой из голливудских звёзд большого экрана.
Последним представился Райли, отсалютовав по-военному.
— Алекс Райли, — произнёс он, с трудом сдерживая волнение. — Капитан сухогруза «Пингаррон».
— Лейтенант Джордж Питт, — отсалютовал в ответ лётчик. — Военная авиация Соединённых Штатов. И смею признаться, — добавил он, весело подмигнув, — вы самые очаровательные потерпевшие из тех, кого мне довелось спасать.
Алекс покосился в сторону Жюли, Кармен и Эльзы, грязных и растрепанных, но все равно необычайно красивых. Затем с улыбкой кивнул, по-прежнему стоя в лодке и указывая за спину, где все ещё плавали горящие обломки субмарины.
— Нет нужды говорить, что вы появились очень кстати, хотя, по правде говоря... на минуту я подумал, что вы нас бросили.
— Я вас не виню, — сказал он. — Первым делом мы должны были защититься от противовоздушной артиллерии субмарины. Эта пташка, — постучал он по дверце кабины, — достаточно прочна и надёжна, но при этом слишком велика и медлительна. К счастью, нацисты были настолько заняты вами, — он очертил круг в воздухе, — что не заметили, как мы вернулись и сбросили в воду торпеду.
Капитан «Пингаррона» пожал лейтенанту руку.
— От имени моей команды и меня самого, — улыбнулся он, — сердечно благодарю вас за то, что спасли нам жизнь.
— Не стоит благодарностей, — ответил тот, пожимая руку в ответ. — Мы лишь исполнили свой долг. Вчера мы получили сигнал SOS, но всю ночь была болтанка, шли помехи, и до последнего времени мы не могли определить ваше местоположение.
Райли довольно кивнул, но потом озабоченно прикрыл глаза.
— Признаюсь, я очень рад, что вы разнесли в клочья немецкую субмарину, — сказал он. — Но разве в ваши обязанности входит взрывать немецкие корабли? Насколько мне известно, вам строго приказано этого не делать.
Теперь уже на угловатом лице лейтенанта Питта читалось неприкрытое удивление.
— Черт! Так вы ничего не знаете? — внезапно посерьезнев, спросил он.
— Не знаем? О чем мы должны знать?
Лейтенант глубоко вздохнул, после чего торжественно произнёс:
— Вчера, седьмого декабря, японцы вероломно атаковали нашу базу «Перл Харбор» на Гавайях. Сегодня утром президент Рузвельт объявил войну Японии, Германии и остальным силам Оси.
По спине Райли пробежал холодок.
— В таком случае, — произнёс он, стараясь уложить в голове полученную информацию, — это значит, что мы вступили в войну?
Лейтенант Питт сурово кивнул.
Выжившие члены команды «Пингаррона», осознав, что означает для каждого из них это известие, погрузились в молчание.
Но тут зловещую тишину потревожил сонный баритон из лодки:
— Где... где я?..
Джек в недоумении уставился на стоящий гидросамолет. Затем неловко попытался сесть.
— Что случилось? — спросил он. — Я что-то пропустил?..
Соглашение
Толстое снежное одеяло окутало Вашингтон, словно какой-то бог-шутник решил посмотреть, как будет выглядеть город, если его обмазать взбитыми сливками. Декабрьский холод не слишком располагал к прогулкам по улицам столицы, а потому огни и гирлянды, украшавшие его в преддверии надвигающегося Рождества, казались жалкими, печальными и заброшенными под равнодушным снегопадом.
А возможно, дело было в той тревожной атмосфере, что воцарилась теперь во всей стране. Едва выбравшись из черной дыры кризиса двадцать девятого года, она против собственной воли оказалась втянута в ужасную войну, в которой уже погибли миллионы людей в Европе. И все прекрасно знали, что спустя несколько недель в Соединенные Штаты начнут возвращаться новые жертвы этой войны, завернутые в полосатые флаги со звездами.
Неподалеку от Мемориала Джефферсона разношерстная компания пила кофе в маленькой местной забегаловке с шаткими столиками и раскрашенными картонными тортами, выставленными в окнах-витринах.
Жюли, Сесар, Эльза, Кармен, Марко и Джек казались обманчиво-безмятежными, но в душе каждого из них таилась глубокая тревога. Кто-то сосредоточил свое внимание на чашке дымящегося кофе; другие смотрели в окно, созерцая линию вишен, обрамляющих набережную реки Потомак.
— А вы знаете, — невесело спросил Джек, глядя на голые деревья, окутанные тонкой дымкой инея, — что эти вишни нам подарило японское правительство? Ирония судьбы, не правда ли?
Никто не ответил на вопрос. Но бывший старший помощник «Пингаррона» этого и не ожидал.
— Ненавижу холод, — проворчал Сесар, обхватив горячую чашку обеими руками.
— Пей кофе, дорогой, — сказала Жюли. — Он поможет тебе согреться.