«Дуреха ты, дуреха! - смеялись подруги, когда Катя отказывалась идти на вечеринку. - Ты у нас такая скромница, что тебе прямо в монастырь идти под стать».
Конечно, хотелось погулять и ей: повеселиться, потанцевать, но на всё это не оставалось времени. После работы, наскоро пообедав в столовке, она бежала на рабфак или в библиотеку и, закутавшись в ватную кофту, согревая дыханием руки, читала до тех пор, пока седая библиотекарша не тушила в читальне свет: «До завтра, товарищ Попова!»
«Кто же такой Орехов?» - размышляла Катя. Он сегодня высказался против начальника мастерских Гнатенко, высказался резко, убедительно, назвал Гнатенко обюрократившимся, а Катя не верила этому Орехову. У нее не было никаких неоспоримых фактов, подтверждающих, что он не советский человек, одни предположения, но она догадывалась, нутром чувствовала, что он чужой…
«Третий этаж, кажется, здесь!» Катя остановилась. Квартира № 47 должна быть направо. Тихо постучала в дверь, которую тотчас отворили.
- Входите, входите! - раздался в темноте чей-то голос, потом вспыхнула спичка.
Высокий худощавый человек в драповом пальто и кепке зажег свечу. Поставив ее на стол, он повернулся, и Катя узнала в русом, веснушчатом, голубоглазом незнакомце председателя Губчека Никитина. Она видела его на собраниях городского актива, в президиуме.
- Здравствуйте! - дружески произнес Никитин, пожимая девушке руку, - Нет, нет! Не снимайте пальто. Холодище, шубу впору надевать, Ну, рассказывайте, как вы живете. Я давно о вас слышу, думал, вы взрослая, а вы девочка совсем!…
Никитин говорил так просто, по-приятельски. Исчезла робость, и Катя почувствовала себя с ним уверенно и легко, как с давнишним знакомым.
Работа в подпольной комсомольской организации приучила Катю не задавать лишних вопросов.
Вчера Кате сообщили, что она должна прийти на эту квартиру для какого-то важного разговора, и она пришла.
От беседовали недолго.
- Может быть, я ошибаюсь, товарищ Никитин, и мои подозрения неосновательны, - сказала в заключение Катя, - на я думала… Товарищ Репьев советовал мне, если я замечу что-нибудь, писать в Губчека, - смущаясь, сказала Катя.
- Нет, нет, вы не ошибаетесь, - перебил Никитин. - Вы совершенно правильно поступаете, товарищ Попова. Совершенно правильно! И мы очень благодарны вам. То, что вы сообщили, очень важно. Действуйте так, как я сказал. Вы поняли меня? Вам будет трудна, но, я думаю, вас выручит подпольная выучка.
- Я все сделаю, - сказала Катя.
Она вышла на улицу одна. Падал не то дождь, не то снег. Со стороны моря дул холодный ветер, и сраау возникли сомнения: «А вдруг я не справлюсь, провалюсь? Как бы хорошо увидеть сейчас Макара Фаддеевича, посоветоваться с ним!» Но об этом нечего и думать. Никитин предупредил: «Запомните, это тайна, государственная тайна. Никто не должен знать о ней, кроме меня и вас, ни одвн человек!»
3
Наконец-то после долгого перерыва Николай Ивакин снова дал о себе знать. Он сообщил, что вероятно сегодня ночью в море состоится новая встреча Тургаенко с Антосом Одноглазым. Судя по всему, Антос доставит какой-то важный груз, а так как погода плохая, то, скорее всего, встреча произойдет где-нибудь в районе Тринадцатая станция - Большой Фонтан.
- Сегодня ночью вы должны крейсировать в районе Тринадцатой станции и Большого Фонтана, - сказал Никитин Ермакову и Репьеву. - Ждите Антоса.
- Есть! - сказал Ермаков.
А Репьев, не предполагая даже, что ответ на его вопрос следует искать именно в сегодняшнем приказе, спросил у Никитина:
- А где Коля Ивакин? Что-то давно я его не видел.
- На своем месте.
Никитин, прощаясь, протянул руку, и Макар Фаддеевич понял: Никитин больше ничего не скажет.
Ночью артельщик разбудил Ивакина (они спали в одной мазанке у берега):
- Остапчук! Хватит прохлаждаться, пора!…
Ночь была темная: ни луны, ни звезд. Моросил дождь. На стоянке ни одного человека. Поселок спал.
- Тише ты, пентюх! - зло шикнул Тургаенко на споткнувшегося о камень Ивакина - Садись в весла.