Если бы Белояр слышал, хотя бы одну женскую версию его "ранения", то румянец, который изредка появлялся на его щеках, сохранялся бы до конца света!
Все женщины продемонстрировали абсолютную способность разбираться в сложных медицинских понятиях и терминах, не говоря уж о болезнях и недугах. Свои диалоги с мужьями или будущими мужьями они небрежно перемежали такими выражениями и словами, что те старались или сами исчезнуть, как можно быстрее из их поля зрения, или перевести разговор на другую тему.
Не получив желаемой мужской поддержки или понимания по этому вопросу, женщины единодушно пришли к собственному мнению, что, если судить по характеру "ранения" Белояра, то оно могло быть получено только во время выполнения секретного боевого задания. Далее они не уже углублялись в тонкости выполнения этого секретного задания Белояром, вероятнее всего потому, что по природе своей были нелюбопытны и умели хранить военные секреты.
Женский персонал базы был един и во мнение, женском мнении разумеется, что этот молодой и неопытный парень на время своей недееспособности нуждается в моральной поддержке, а для этого ему требуется женская рука, чтобы побыстрее физическую дееспособность и встать на ноги. В настоящий момент Белояр к радости многих девушек и молодых женщин был неженат, а на нашей базе не было ни одной женщины, которую он бы не знал или случайно не встречал.
Не поймите меня неправильно, под словом "знать" я имел только одно значение этого слова — быть знакомым.
Но в любом случае, все эти женщины проявили самоотверженную готовность возложить на свои хрупкие и нежные плечи, помимо семейных и несемейных проблем, еще и гигантскую общественную проблему ухода за тяжелораненым бойцом и несчастным Белояром. Они решили проблему организации его питания, — все женщины сразу стали готовить ему завтрак, обед и ужин, а еще — второй ланч и полдник, а еще — кофе и чай с булочками, кексом и другие кулинарные излишества. По единому женскому мнению, только домашняя пища была способна на то, чтобы, питаясь ею, в кратчайшие сроки восстановить физическую силу и вернуть Белояру, на время утраченные способности.
Автоматически, организацию питания и режима дня Белояра женщины крепко накрепко связали со своим неусыпным женским вниманием.
Когда мы с капитаном Т.Т. Трезоровым подошли к зданию медсанчасти, то у дверей увидели небольшую, но хорошо организованную очередь женщин, человек, эдак, в десять.
Каждая из женщин в руках держала цветы, корзину или сумку с обедом или ужином.
ххх
Пользуясь рангом старшего офицера и статусом ближайших друзей Белояра, мы с капитаном Т.Т. Трезоровым вне всякой очереди прошли в медсанчасть и без стука вошли в палату травмированного друга.
Переступив порог палаты, мы в изумлении замерли от открывшейся панорамы, — койка нашего травмированного друга, стоящая у окна, утопала в цветах, электрического освещения в палате не было, а сотни свечей, установленные во всех углах и на полу, служили основным источником света. Из-за горения свечей в палате установился устойчивый запах, напоминающий ладан. Несмотря на свечи, палата скрывалась в густом полусумраке, где только койка с "раненым" находилась в сфере освещенности. С большим трудом, среди завала из гвоздик, тюльпанов и роз нам удалось рассмотреть лицо Белояра, который, словно мумия фараона, но только забинтованный белыми бинтами, возлежал на лазаретной койке.
Атмосфера палаты "раненого" напоминала цветник-клумбарий.
Среди цветов, художественно разбросанных на полу, и горящих свечей, расставленных в стратегически важных местах, перемещались бледноватые тени. Если долго приглядываться к эти теням, то с большим трудом в этих призраках можно было бы угадать человеческие существа — женщин.
Из-за тяжелого характера травмы Белояра поместили в одноместную палату.
Конечно, в медсанчасти базы вообще не было предусмотрено одноместного размещения, а в палате нашего друга легко можно было найти и вторую койку, которая в данный момент использовалась в качестве столешницы для букетов. На базе работало множество людей, но несмотря на то, что мы жили и служили в заполярье больных, не говоря уж о действительно раненых, в медсанчасти не было больных. Иногда лишь забежит к фельдшеру какой-нибудь простуженный прапорщик, хряпнет с морозцу стопочку чистейшего "лекарства" и снова на морозец, продолжать службу. Таким больным никогда не требуются ни койки, ни медсестры, им некогда болеть и лечение у них амбулаторное — то есть на ходу, а если после первой дозы лекарства простуженность не проходит, то прапорщик заскочит и во второй раз.