Конечно, не все произведения этого цикла равноудачны. Если некоторые из них можно смело отнести к подлинным достижениям отечественной фантастической новеллистики («Ручей на Япете», «Пилот экстра-класса», «Глубокий минус»), то о других можно сказать, что они написаны на добротном профессиональном уровне. Но независимо от оценок все они в равной мере послужили подготовкой, своеобразными этюдами к последующим работам — проблемным романам «Дверь с той стороны» (1974), «Сторож брату моему» (1976) и «Тогда придите, и рассудим» (1983).
III
Ситуация, положенная в основу «Двери с той стороны», предельно проста: маленькая группа землян (точнее — представителей земной цивилизации, давно уже расселившейся по планетам многих звездных систем, образовавшим Галактическую Федерацию) в силу обстоятельств оказывается изолированной в пределах межзвездного лайнера «Кит» без какой бы то ни было надежды хотя бы в самом отдаленном будущем вернуться в человеческое сообщество. Научно-фантастические мотивировки, хотя и разработанные Михайловым со свойственной ему скрупулезностью, в данном случае не имеют принципиального значения; их роль чисто функциональна, они лишь обусловливают экстремальность ситуации, в которой оказываются герои романа.
Подобные космические робинзонады описывались в научной фантастике уже великое множество раз — начиная, пожалуй, с «Пасынков Вселенной» Роберта Хайнлайна. В большинстве случаев они служат лишь поводом показать, как легко прорывается сквозь тоненький лак цивилизации скрытый в человеке дикий зверь. Обязательность духовной деградации изолированной группки людей, неизбежность возникновения среди них конфликтов и междуусобиц в духе истории мятежников с «Баунти», поселившихся на затерянном в просторах Тихого океана островке Питкерн,— вот лейтмотив этих произведений. Правда, порою авторы ставят перед собой задачу прямо противоположную — смоделировать идеальную общину, построить внутренне непротиворечивую утопию. Михайлов выбрал третий вариант.
Герои романа — вовсе не железные космопроходцы, с квадратными подбородками, к каковым (да и то с натяжкой) можно отнести лишь членов экипажа «Кита». Остальные же — люди очень разные, с различными жизненными целями, культурными уровнями и запросами, несхожие по характерам и интеллектам. Схожи они лишь в одном — здесь, во чреве «Китовом», все прежние их цели и планы оказались недостижимыми; прежние целевые установки рухнули.
Роман сложен, многопланов, и я не стану даже пытаться подвергнуть его сейчас всестороннему анализу. Мне хочется выделить лишь одну тему, представляющуюся если не главной, то,по крайней мере,принадлежащей к числу важнейших. Это — проблема поиска цели существования. Не смысла жизни отдельного человека, а существования человечества.
Человек, озабоченный лишь удовлетворением собственных потребностей, давным-давно и вполне заслуженно стал объектом не столько изучения и исследования, сколько осуждения и осмеяния. Не ссылаясь на солидные исследования психологии потребления, я хочу напомнить хотя бы третьего кадавра Выбегаллы — человека, полностью удовлетворенного, — из повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу».
Ну а человечество? Оно на протяжении всей своей истории озабочено лишь тем, чтобы прокормить, одеть, обуть себя — и только. Сегодня, когда на планете люди еще умирают от голода, когда чуть ли не каждый третий или четвертый страдает от недоедания, когда еще остро не хватает жилищ — и не по цивилизованным меркам, а хоть каких-нибудь — что ж, сегодня такой смысл жизни человечества оправдан. Но рано или поздно эти цели будут достигнуты. И что тогда?
На это противоречие обратил внимание в своих очерках «Человечество — для чего оно?» географ и писатель-фантаст Игорь Забелин еще в конце шестидесятых годов.
Владимир Михайлов исследовал эту проблему средствами художественного произведения.
Невольным пленникам «Кита» не угрожает смерть от голода и холода — они, прямо скажем, чрезвычайно комфортабельно устроились, эти космические робинзоны; «Кит» черпает энергию непосредственно из окружающего пространства, корабельные синтезаторы могут обеспечить экипаж и пассажиров всем, чего только душа ни пожелает, удовлетворить любые, пусть даже самые экзотические потребности.
И во всей обнаженности встает вопрос: а чего ради жить? Один из героев романа, администратор Карский, определяет это состояние, как «не белковое, не углеводное — целевое голодание».
И как удовлетворить этот голод?
Каждый из героев последовательно предлагает свою программу. Но ни одна из них не приводит к приемлемым результатам. Это естественно: не рассуждая в данный момент о сверхзадачах существования человечества, отметим лишь, что сумма потребностей общества всегда больше суммы его возможностей. По крайней мере, к такому выводу заставляет прийти вся наша история, как говорится, от Адама и до наших дней. Значит, всегда будет сохраняться неудовлетворенность чем-то, и для любого человека или группы людей всегда останется возможность придать своей жизни смысл, посвятив ее служению человечеству в целом. Ну, а если эта задача снята?
Ведь любая робинзонада всегда подразумевала возможность рано или поздно вернуться к людям. Даже Робинзон Крузо, самый одинокий из всех робинзонов, тем не менее не оставлял этой надежды, наблюдая за морем в тщетном ожидании идущего мимо корабля, или выжигая из гигантского ствола свою мертворожденную суперпирогу. Жюльверновским колонистам на острове Линкольна можно было годами обихаживать приютивший их клочок суши, чтобы в конце концов, удовлетворив насущные потребности, построить шхуну и вернуться в лоно человечества. Но ведь героям «Двери с той стороны» сделать это невозможно. Таковы «вводные». И есть ли из этой ситуации выход?
Как известно, «если бы Бога не было, его надо было бы придумать». Если Земля и Человечество недоступны, выведены за скобки, все равно что не существуют более,— значит, их нужно заново создать. Вот он, выход! Вот цель, возвращающая все на круги своя и вновь дающая каждому из героев романа возможность жить, посвятив себя служению Человечеству. Тому, которое им надлежит создать. И Земле — новой Земле, рукотворной, на которую рано или поздно вступят их потомки.
Реально ли это? Бог весть. Но ведь не случайно «подготовленный к руководству в больших масштабах, Карский хорошо знал, что главное — это сформулировать лозунг, поставить цель, к которой людям хотелось бы стремиться. Насколько и в какие сроки эта цель достижима — другое дело».
Эта проходная на первый взгляд фраза представляется мне одной из ключевых в романе. Ибо сразу же оказывается, что это вовсе не схоластический мысленный эксперимент, представляющий интерес чисто академический. Эти слова возвращают нас из временных и галактических далей в сейчас и здесь.
Ведь написать такого администратора Карского мог только человек, хорошо знающий нашу историю, собственной судьбою прошедший изрядный ее кусок, прекрасно помнящий, например, обещание, что еще нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме… И сумевший разглядеть за растущим отчуждением и равнодушием периода застоя наступившее вслед за крушением избыточных надежд и оптимизма оттепели целевое голодание. А ведь роман был издан в 1974 году — в самый расцвет стагнации!
Конечно, «Дверь с той стороны» не лишена была некоторых сюжетных натяжек и длиннот (особенно во второй половине романа), однако она стала заметной вехой не только на творческом пути Владимира Михайлова, но в нашей фантастике последних двух десятилетий. И вполне естествен интерес, с которым читатели ждали следующей книги писателя.