Весну встречали путники в Чипевайане. Все больше индейских племен сбиралось к форту. Приходили и «люди бересты», и «люди восходящего солнца», и «люди, искусно владеющие луком», приходили и те, что принадлежали к племенам «зайцев» и «бобров». Смуглые, скуластые, с прямыми жесткими черными волосами, сильные и широкогрудые, туземные жители, коренные обитатели страны, смиренно и униженно выпрашивали у торговцев порох и свинец — все пока в долг.
Среди индейцев уже шли пересуды о незнакомых белых пришельцах, которые не собираются ни торговать, ни охотиться, ни ставить новую факторию. Эти пришельцы в одеждах воинов заморского владыки, но они миролюбивее и благороднее «лесных бродяг» и хозяев форта. Проводники пришельцев поговаривают, что незнакомцы собираются идти еще дальше, туда, куда летят в эти весенние дни гуси и утки. Что же манит их в царство Северного Ветра? Но бледнолицые никогда ничего не делают попросту, без мудреных замыслов. Что-то есть непонятное и грозное в их намерениях…
Франклин, поджидая из Кумберлендхауза доктора Ричардсона и Худа, бродил с ружьем по равнине, сбрасывающей снега и уже ослепительно блестевшей на солнце бесчисленными озерами и озерцами, оставленными на земле эпохой великого оледенения.
Весенняя пора не очень-то бодрила Джона Франклина. Надежды на пополнение запасов в Форт-Чипевайане не оправдались. Закрома фактории опустели за зиму, и экспедиция могла рассчитывать лишь на свои девяностофунтовые мешки с пеммиканом,[22] на плитки бульона и шоколада, чай да сахар. Не густо…
Индейцы сооружали для Франклина каноэ. Одни снимали с берез кору с желтоватой, гладкой и скользкой нутряной стороной. Другие, расщепливая гибкие, волокнистые еловые корни, изготовляли нитки, а из толстых упругих корней выделывали шпангоут.
Работали индейцы споро. Под смуглой огрубелой кожей вздрагивали, напруживались, перекатывались мышцы. На лицах блестели капельки пота. Ритмично и ладно звучала над озером Атабаска песня, давняя и верная спутница труда.
Когда швы каноэ были покрыты вязкой пахучей смолой, собранной из подсоченных, оживших по весне деревьев, а борта и дно укреплены трехдюймовыми сосновыми планками, дело было кончено.
Франклин и его моряки осматривали узкие, длинные каноэ со смешанным чувством восхищения перед изяществом туземной работы и недоверия — ведь на каноэ придется плавать у берегов… Ледовитого океана!
С прибытием доктора Ричардсона и мичмана Худа партия была в сборе, и 18 июля каноэ отплыли вниз по Невольничьей реке к большому Невольничьему озеру.
Быстро скользнули десятиметровые каноэ по течению Невольничьей реки. Мягко и покладисто забулькала под их острыми носами вода, плеснула под веслами, пугая речных сигов.
Каноэ скользили по Невольничьей реке, и белые ели на ее берегах в дремотной вековой задумчивости тихо пошевеливали разлапистыми ветвями. И тоже задумчиво, но с примесью тревоги и беспокойства следили за быстрым ходом каноэ, глубоко вдавливая в мягкую влажную землю свои раздвоенные копыта, короткогривые и тонкорогие лесные бизоны.
Булькала вода под носом каноэ, мерно ударяли весла, оставляя на реке расплывающиеся круги, плясали над головами путников, зудели и лезли в глаза и ноздри, в волосы и уши черные зловредные москиты.
За шестидесятой параллелью река сделалась шире и глубже, и Франклин подумал, что тут с успехом могли бы ходить солидные речные суда, какие холят вверх по Темзе.
Спустя несколько дней река привела путешественников к Большому Невольничьему озеру. На двадцать девять тысяч квадратных километров размахнулось оно, окруженное болотами и лесами.
«Вояжеры» резко повернули каноэ к западу, пересекли озеро и подошли к форту Провиденс.
Кончался июль, и Франклин, не теряя времени, попросил компанейских служителей свести его с индейцами. Надобно было договориться с ними о дальнейшей помощи экспедиции.
22
Пеммикан — сухой питательный продукт из мяса буйвола, истолченного в порошок и смешанного с салом.