Вечером, в понедельник 7 июля Джон Франклин садится к письменному столу в своей просторной и со вкусом убранной каюте и продолжает «Дневник для Джейн».
«Все еще страшно заняты разгрузкой транспорта, который мы не сможем освободить сегодня. Мы до отказа заполнили корабли, но для хорошей упаковки нужны аккуратность и время.
Эта вынужденная задержка, кстати, необходима для магнитных и других наблюдений, которые мы ведем на берегу, и полковник Сейбин будет доволен, когда узнает, что результаты наблюдений с обоих кораблей хорошо совпадают. Я не сомневаюсь, что Крозье и Фицджемс напишут ему о магнитных наблюдениях. Я, в свою очередь, напишу ему. Я также напишу Ричардсону и пошлю рисунок двух редких рыб, которые он, как думает Гудсир,[24] будет рад получить. Вчера я видел, как Фицджемс делает рисунок бухты, копию с которого он надеется послать тебе…
Я дописал до сих пор, когда м-р Гори принес мне рисунок для тебя, изображающий место нашей теперешней стоянки, но сделанный с противоположной стороны, чем у капитана Фицджемса. Два корабля вместе — это «Эребус» и транспорт, а корабль один — это «Террор». Это правильное изображение берега и нашего расположения.
Затем, почти сразу, капитан Фицджемс принес мне посмотреть свой рисунок, который он пошлет тебе. Рисунок сделан с острова Боат, на котором Парри производил свои наблюдения, и где теперь занимаются ими наши офицеры. Поэтому будет интересно показать Парри это место. Меня очень трогает доброе отношение к тебе со стороны офицеров…»
«Вторник, 8 июля.
Все еще разгружаем транспорт. Если мы полностью не закончим эту работу сегодня, мы сможем доделать ее завтра… Мы уверены в том, что два корабля будут иметь на борту трехгодичный запас продовольствия, топлива, одежды…»
К вечеру следующего дня моряки Джона Франклина завершили перегрузку транспорта. Четверг, пятница и суббота — ясные, светлые, спокойные дни — были отданы последним приготовлениям и последним письмам. Франклин составил донесение в Адмиралтейство, написал письмо старому другу — «звездочету» Вильяму Парри, теплую записку Ричардсону, разделившим с ним некогда опасности и труды канадских скитаний, и субботним вечером двенадцатого июля словами любви и надежды закончил «Дневник для Джейн».
Лейтенант Гриффит, командир транспортного судна, забрал на «Эребусе» и «Терроре» толстые связки писем, и транспорт снялся с якоря, чтобы следовать в Англию.
В понедельник 14 июля 1845 года экспедиция Джона Франклина покинула залив Диско и, окрыленная парусами и верой в победу, пустилась в путь.
БЕЗМОЛВИЕ
Длинная вереница лет прошла с той поры, как морской министр подписал отставку «по расстроенному здоровью» капитану первого ранга Отто Евстафьевичу Коцебу.
Лето восемьсот сорок пятого года переходило в осень. Травы пожухли, рябины развесили тяжелые алые гроздья; из окрестных лесов тянуло прелью, болотной сыростью; громко перекликаясь в выси, устремились на юг гусиные караваны; заладили дожди.
В доме, что стоял неподалеку от эстонской деревни Харью-Косе, горел камин. Отставной капитан ворошил палкой головешки, и пламя вспыхивало ярче. Придвинув столик с последней почтой, Коцебу откинулся в кресле.
Почта приносила ему газеты — русские и иностранные. Писем же почти не бывало. Давно умер Николай Петрович Румянцев, умерли почти все, кто плавал тридцать лет назад на «Рюрике»; жив был еще давний приятель Глеб Шишмарев, только что произведенный в контр-адмиралы, жив был и совсем дряхлый адмирал Иван Федорович Крузенштерн, но писали они очень редко.
Коцебу откинулся в кресле. Осень, черт бы ее побрал… Ему всегда хуже в эти месяцы… Коцебу поправил шерстяной плед и развернул английскую газету.
Что это? Он вздрогнул и почувствовал, как взволнованно толкнулось сердце: британское Адмиралтейство извещало об отправке экспедиции сэра Джона Франклина. Дважды перечитал Коцебу адмиралтейское извещение, медленно отложил газету и протянул руки к огню.
Экспедиция, думал Коцебу, снаряжена на славу: два корабля, транспорт догрузит их у Гренландии, пополнит то, что истратят они на пути в Баффинов залив, многоопытный сэр Джон ведет экспедицию. Похоже, что великий вопрос будет, наконец, решен. Дай бог им удачи и счастья!..
Он встал, забыв о болях в груди, заходил по комнате, уставленной книгами. Впервые за долгие пустые годы он был так взволнован. Он еще и еще раз заглянул в английскую газету… Дай бог им удачи и счастья…
С того дня он нетерпеливо поджидал почту. Он знал, что известия из Гренландии должны быть получены в Лондоне вот в эти осенние дни. И, хотя он отлично понимал, что осенние газеты приплетутся к нему в начале следующего года, он все-таки нетерпеливо поджидал очередную почту.