- Рождения? Какого, блядь, рождения?..
Рудольф давился прущей наружу кислой желчью. Орал, требуя от Сайнжи прекратить нести чушь, путался в собственных ногах, ощущая, как Оно растет там. С каждым прошедшим часом, с каждыми прожитыми сутками. Беспрестанно и неумолимо. Увеличиваясь, твердея, выкачивая питательные вещества из носителя, покрываясь кожистой скорлупой. Слишком яркий свет резал глаза. Менялось зрение, смещаясь в инфракрасную часть спектра. Бортмех постоянно мерз под двумя термоодеялами, несмотря на то, что климат-контроль в его каюте был выставлен на температурный максимум. С изменившихся, выпятившихся вперед и широко раздавшихся в стороны челюстей постоянно капала слюна, Рудольф никак не мог их толком сомкнуть.
В отупевшем, измученном накатывающей волнами болью и терзаемом голодом рассудке иногда всплывала усталая мысль: ему повезло с тем, что яутжа по сути своей терапсиды, крупные яйцекладущие ящеры. Будь они млекопитающими, как люди, он бы точно спятил. А может, именно сейчас он утрачивает последние крохи рассудка - ерзая на ложементе и раздвигая ноги пошире в попытках уместить между ними раздувшийся живот. Отросшие клыки терлись друг о друга. Хотелось убивать, яростно совокупляться, преследовать добычу и снова убивать.
Почему Йонге не приходит к нему? Они напарники. Они были вместе еще до того, как в их жизни появился Сайнжа. Нет, они всегда были с Сайнжей, а Йонге враг. Свежее, сладкое мясо умансоо. Сайнжа, милый Сайнжа, ненавижу тебя, люблю тебя. Нет, люблю Йонге. Ненавижу обоих. Ненавижу всех. Как хочется жрать. Меня зовут Рудольф Вебер, я уроженец Берлина-3, номер социальной страховки... где мои копьеносцы, почему не несут еду?.. Почему именно он? За что? Нет глейтера, нет Фелиции. Найхави, они должны успеть добраться до Найхави. Матриархи клана знают, что делать. Наплевать, что он человек, он теперь один из них. Они с Сайнжей поселятся в отдельной пирамиде... а Йонге мы убьем. Нет, нельзя. Пусть уходит. Да, пусть он улетит. Улетит навсегда, бросив мутировавшего напарника в аду, населенном кровожадными чудищами... пусть убирается к своим, мягкотелым, а я останусь и буду пировать на поле брани среди доблестных воителей Найхави...
Наверное, он неловко повернулся. Внутри, чуть ниже тазовых костей, мягко хрустнуло и брызнуло ослепительным, разрывающим напополам фонтаном боли. Разинув пасть, Рудольф взревел - но сквозь горло надсадно сочился тонкий, вибрирующий писк. Анус наполнился теплой, вязко вытекающей наружу жидкостью - и Рудольф с необыкновенной отчетливостью понял: всему конец. Никто им не поможет, никто не поможет ему. Тварь рвется на свет. Преждевременно и настойчиво.
Оповещенные паническим воплем Фелиции, напарники влетели в каюту. Оба. Рудольф попытался что-то сказать им, но не смог. Челюсти свело мощнейшей судорогой, нижняя часть тела обугливалась в плазменном выхлопе. Может, рождение нового яута давалось матриархам намного легче, но неприспособленное человеческое тело будто кромсали изнутри тупым ножом. Давление, нарастающее давление, раздвигающее кости. Они не яйцекладущие, они живородящие, оно прорвало оболочку яйца и лезет наружу, полосуя когтями кишки Рудольфа Вебера. Человека, обожавшего трахаться с ксеносами. Он подохнет из-за этого. Сайнже насрать, ему важна только маленькая тварь, лезущая сквозь дымящиеся окровавленные потроха умансоо... Йонге! Фелиция! Мама!..
- Рассинхронизация! Тревога! Угроза жизни члену экипажа! Запуск программы аварийного прерывания Прыжка!
...Они выпали из Прыжка, как с бревна свалились, на первой трети спейсштрассе Гезеген-Калхида. Слава всем богам, древним и новым, выпали удачно - невдалеке, в какой-нибудь паре астрономических единиц, попыхивало светило земного класса F, вторая планета которого была не только обитаема, но даже терраформирована и имела собственный небольшой космопорт. На панический вопль о помощи с планеты прибыл челнок, неся в своих недрах профессионально хмурого пилота и пожилого, невозмутимого, очень домашнего толстячка, местного доктора. (Кибер-диагност «Фелиции», видимо, сломался совершенно - упрямо твердил, что бортмеханик Рудольф Вебер полностью, абсолютно, совершенно здоров - так что разъяренный Йонге отключил его к свиньям.) Доктор зашел в каюту, где дрожащего и рыдающего бортмеха удерживали на койке привязные ремни, и вышел оттуда полчаса спустя.
- Доктор, что?.. Как он?.. Выживет? - наперебой пристали капитан и навигатор. Доктор очень внимательно посмотрел на обоих и не сказал ничего. Он пошел в санузел и долго мыл руки, насвистывая «Был у Пегги веселый гусь, ах до чего ж веселый гусь, спляшем, Пегги, спляшем». Потом спросил, где кают-компания, сел там за стол и попросил коньяка.
- Все настолько плохо? - упавшим голосом спросил Йонге, наливая коньяк.
- Да уж не очень хорошо, - задумчиво сказал доктор. Попробовал ромезийский коньяк. Одобрительно причмокнул. - Я бы даже сказал, совсем не хорошо. Ну-ка, молодые люди, признавайтесь: у кого из вас, вы меня простите, как у племенного жеребца? Можете не отвечать, и так понятно. Запрещенными препаратами давно балуетесь? Стимуляторы, псилоцибы, сенсорные аффекторы? Ну?
- Да при чем здесь... - начал шокированный Йонге.
- При том, голубчик, при том, - перебил врач. - Я, знаете ли, десять лет военврачом на «Волантисе» служил, из них три - во время Жакийского конфликта. Навидался, батенька мой, такого... Оч-чень знакомые симптомы. Вот, к примеру, был у нас один юноша, кап-три. Прекрасный пилот, блестящий! Большие надежды подавал. И вот в один прекрасный день вообразил, представьте себе, что он царица-матка одного из Ульев. Ему в рейд, а он яйца несет. Всему виной табельные амфетамины, перенапряжение на боевых дежурствах и половая распущенность среди младшего офицерского состава, да-с... Комиссовали вчистую. У друга вашего острый галлюциногенный психоз на почве злоупотребления веществами и частых синхронов, ложная беременность и тяжелое психосоматическое расстройство. А также, вы меня простите, воспаление слизистой в том месте, за которое вы все его неоднократно любите. Очень неплохой коньячок у вас, капитан. Плесните мне, пожалуй, еще четыреста капель. Будьте здоровы.
- Диагностер говорит, он абсолютно здоров, - возразил яут.
- Конечно, здоров! - всплеснул руками врач. - Физически - абсолютно! Ну, если не считать ту маленькую потертость. А вот психосоматически... Кибер, что вы от безмозглой машины хотите? Она в такое не умеет. Психика человеческая для самих-то людей подчас темный лес, а уж для киберов...
- И что теперь? - набычился Йонге. - Комиссовать его вчистую, как этого вашего... царицу-матку?
- Нет, зачем же. Случай не запущенный, парень крепкий, должен оправиться. Я вколол ему сильнодействующего релаксанта, будет долго спать. Потом вот что: освободите его от синхрона на пару недель. Лучше бы ему эту пару недель отдохнуть не в космосе, а на твердой землице, да под нормальным небом... У нас, между прочим, небо с прошлого года голубое, как на матушке Земле. Десяток стандарт-лет, глядишь, в курорты выбьемся, спасибо терраформерам. Так что если надумаете - милости прошу. Церебролин внутримышечно трижды в день, пятьдесят миллиграмм на единицу массы тела, в течение недели. И никаких наркотиков! Полностью исключить! Иначе не то, что розовые альясы будут в кошмарах сниться, вовсе мозги на полку положит.
- Хоть алкоголь-то можно? - спросил приободрившийся капитан.
- Алкоголь можно. Двести грамм красного сухого вина в день, во время еды. Да, и душевно вас прошу: притормозите вы с этим, кх-кх-кх-аааа, ну, вы меня поняли. На тридцать стандарт-дней хотя бы. Рекомендую вот этого, большого, к нему в это время не подпускать. Во избежание, так сказать, рецидива. А теперь позвольте откланяться. Еще пять минут, и наш бравый пилот спалит меня в реакторе.
Когда бывший военврач с «Волантиса», прижимая к боку фляжку с полюбившимся ему коньяком, уже занес ногу над комингсом стыковочного шлюза, Йонге окликнул:
- Прошу прощения! Один вопрос. Наш, эээ... союз не показался вам противоестественным или что-то вроде того? Вы же не ксенофоб... и не гомофоб, надеюсь?
Уютный пухлый старичок воззрился на капитана с недоумением.
- Голубчик! - проникновенно сказал он. - В ваши годы я на Калхиде стажировку проходил и с моим куратором, тамошним моллюском, активно сожительствовал. Знали бы вы, как они делают минет... Н-да. Меру нужно знать, вот и все. Ну, не болейте.
И охотник вернулся с холмов
И охотник вернулся с холмов
Версия того, как могла бы завершиться жизнь и карьера троицы неугомонных приключенцев. Приготовьте салфетки.
- Вы совсем меня не слушаете, - с мягкой настойчивостью окликнула женщина.
Йонге нехотя отвлекся от пейзажа за панорамным окном. Белые здания больничного комплекса среди густой зелени. Он заранее знал, что она скажет. Бла-бла-бла, несовместимый с жизнью риск, бла-бла-бла, лазейка в правилах будет ликвидирована, бла-бла-бла, в вашем случае медицина не всесильна, о чем вы вообще думали? На отвороте голубого халата собеседницы поблескивал голограммой бейдж с фамилией и должностью. Старший терапевт В. Бринн. Ванесса? Вирджиния? Он давно получил разрешение называть своего куратора по имени - но как именно ее зовут? На миг его прошиб холодный пот. Имя хорошенькой, искренне озабоченной состоянием его здоровья женщины напрочь вылетело из памяти. Виолла. Точно. Виолла Бринн. Лет двадцать назад он бы точно приударил за ней. Хотя между ними - пропасть глубиной в столетие. Он кажется ей воскресшим динозавром. Чудом природы и генетики.
- Ошибаетесь, дорогая. Вы сожалели об отсутствии причин задержать меня здесь подольше. Я единственный, кто способен внести в вашу деловую жизнь малость веселья.
Док Бринн улыбнулась.
- Нет, Йонге. Я говорила о том, что вы уже дважды завоёвывали кубок Волны Эйрики. На сей раз вы воспользовались тем, что в правилах не указана верхняя граница возраста участников, и снова подали заявку. Устроители сделали все для минимизации риска, но гонка преследования на скутерах непредсказуема. Особенно для людей в столь почтенном возрасте, как ваш. Два закрытых перелома нижних конечностей, Йонге. Хирурги собрали кости буквально из кусочков. Плюс катастрофический отек легких и минутная остановка сердца.
Она подалась вперед, глядя так серьезно и проникновенно, что Йонге стало искренне ее жаль.
- У кого другого я бы заподозрила суицидальные наклонности и отправила прямиком на курс психокоррекции. Но вы не боитесь смерти и не стремитесь к ней. Ваша проблема - в упорном нежелании смириться с утратой прежнего образа жизни. Не рискуйте понапрасну, Йонге, иначе ваши визиты сюда станут куда более частыми и долгими. А вы ведь терпеть не можете больницы.