========== Дежурство не по чину ==========
Дождь льёт с особым усердием. Капли тяжёлые, увесистые. Они мелким градом сыплются и ощущаются даже под скопом деревьев. Над кострами наскоро выстраивают навесы, чтобы солдатам было хоть что съесть на ужин, от огня то и дело идёт пар – свидетельство сомнительного успеха Моблита, что командовал установкой шатра. Погодное несчастье застало экспедицию Разведкорпуса под вечер, лишив и возможности, и перспективы сменить дислокацию, а также вынудив каждого озаботиться крышей.
Леви зябко ведёт плечами, натягивая капюшон посильнее. Воздух свеж и бодр даже внутри палатки, где Эрвин и Шадис вот уже минут двадцать рассматривали бумажки и карты под светом керосинки. Пламя играет: то разгораясь сильнее, то тускло отсвечивая, что лицо командора зловеще мерцает переливом паутинки из морщин. В полутьме не видно, но Кит уже седеет местами.
Смит сосредоточено вчитывается, хмурит брови – явно занят и погружён в перипетии тайных знаний и размышлений, так что капитан специального отряда ему без надобности. Всё же Леви выучено оглядывается на лагерь, чтобы в случае чего доложить обстановку. Цепко скользит голубо-серыми глазами за всем, что только может видеть отсюда: как стоят палатки, как солдаты перебегают из-под одного навеса в другой, как офицеры пытаются это пресечь, а затем сами идут к другу на посиделки, как Ханджи бездумно лезет над кострищем поправлять еловые ветки, а Моблит боязливо семенит внизу, страхуя…
Поодаль, правильно установив навес, стоит его специальный отряд. Петра и Оруо о чём-то спорят, Эрд и Гюнтер молча наблюдают, начищая клинки. Порядок. Леви машинально находит взглядом второй ударный, примечая, что разведчики грамотно развели у палатки огонь и заняты заданием командира: таскают ящики на общее благо – изыскание за вчерашнюю глупость.
Взгляд Леви инертно скользит дальше, к верхушкам деревьев; примечает трёх дежурных на ветках деревьев, что следят за сохранностью лагеря. Аккерман недовольно поджимает губы, замечая фигуру без плаща.
Дождь тем временем барабанит по крыше палатки, напевая ехидную песню про простуду, озноб и зябкое желание оказаться в тепле.
– Во мне есть надобность? – наконец обращается Леви, переводя взгляд на командора и командира Разведки. Смит едва хмурится, дочитывая очередное донесение, переворачивает листок и медлит. Затем оглядывается на подчинённого. Должно быть, уже и забыл, что в платке есть кто-то ещё. Как всегда в великих раздумьях. Переглядывается с Китом – командор молча кивает, мол, капитан – твой подчинённый, ты и решай. Аккерман давит желание показательно закатить глаза на такую поразительную, но показательную субординацию.
– На сегодня нет. Можешь приходить с остальными пить чай в одиннадцать, – он снова утыкается в буквы. Леви отстранённо угукает: больно надо. У него на вечер другие планы: в тепле быть, чистоте, в двойном спальнике, а не под дождём в угоду командира бегать по слякоти на кружку чая, ещё и заваренного посредственно. Капитан открывает полог палатки настежь, когда до него доносится остаток фразы. – Кáте тоже передай, пусть приходит, если хочет.
Аккерман едва оглядывается на Эрвина. Порой такой самозабвенной наглости, как у Смита, можно только позавидовать, воистину говорят: второе счастье.
– Она сегодня дежурит. По твоей милости, кстати, так что тебе ли не знать.
Эрвин давит ухмылку за беспристрастным видом, а блеск глаз – в бумаге. Дневные постовые сменяются ночным дозором, Катрина уже будет свободна к этому времени, так что вся эпопея с дежурством – лишь один большой предлог. Хотя колкость Леви тоже можно понять: тот со вчерашнего дня ходит недовольным вынесенным решением. Но Смит не давит:
– Это не моя личная прихоть, а дисциплинарное взыскание, – въедливо поправляет он, всматриваясь в сильнейшего война человечества. В треске керосина слышно, как легко усмехается Кит Шадис: старому командору лишь бы всё по букве устава было. – А про чай – я лишь предложил, Леви, это не приказ. Поступай, как знаешь. Не настаиваю…
***
Катрина всматривается в тёмную зелень леса, всё также не примечая признаков титанов. Дозор с наступлением темноты вообще казался странным, учитывая полученные исследовательским отрядом Ханджи данные о титанах. Эти огромные человекоподобные существа засыпали с заходом солнца, что давало корпусу свободу для дислокации или отдыха. Но всё же постовые всегда выставлялись – две смены, и Кате по собственной глупости довелось угодить в первую.
Она стояла на высоте около десяти метров над землёй, прижимаясь спиной к влажной древесине. Ходить по веткам после стольких лет в Разведкорпусе казалось уже не сложным делом, а вот коллеги по несчастью, пара молодых разведчиков, то и дело взрывались возмущениями. Конечно, не будь дождя, можно было бы хоть немного прогреться маневрированием, размяться – но разверзлись хляби небесные.
Катрина зябко дрожит, сбито дыша: рубашка уже покрылась мокрой крапиной, что от каждого даже несильного порыва воздушного массива спина покрывалась мурашками. Густая листва деревьев поначалу спасала, но всё же перспектива промокнуть была лишь вопросом времени. Дождь как назло и не думал становиться слабее, лил как из ведра. Кáта шмыгнула и мельком оглядела дежуривших с ней. Парни, рядовые, также топтались на месте, морозливо растирая плечи ладонями. Только вот каждый был в форменном плаще – хоть немного потеплее будет.
Бишоп досадливо поморщила нос, доставая платок и снова утирая подступившие сопли. Так и разболеться недолго, а что может быть хуже капитана, что едва слышно произносит команды и спутанно думает от температуры. Самым обидным в сложившемся фарсе для неё было то, что дождь ничего не предвещало: на небе не плыло с утра ни тучки, температура была сносной, даже не парило – вот она и сдала плащ на починку складовщику, подштопать хорошей нитью рваный в минувшем бою титаном край.
Ветер снова налетает, зубы предательски отбивают чечётку на долю секунды спазмически согревая желваки. Катрина хмурится и сжимает кулаки. Ничего, остался всего час до пересменки, и она погреется в офицерской палатке. Может даже Леви расщедрится и к её возвращению чай сготовит… Кáта медленно выдыхает, примечая призрачное облачко пара. Ладонь сама собой ложиться на грудь, подцепляет цепочку, на которой висит кольцо. Катрина сжимает его, словно старается убедиться, что не выдумала этого. Мысли медленно копошатся в томной неге будущего. Офицерская палатка, чай, никакого холода… Будет славно, если её капитан ещё и обнимет… Хотя наверняка поворчит сначала вдоволь…
Всё же под грудиной у сердца разливается некое подобие тепла, и девушка мечтательно улыбается.
Вдруг позади послышалось едва уловимое движение. Может, просто случайный порыв ветра, может, кто-то тренировался с якорями экипировки, проверяя баллоны, а может… Не желая испытывать Судьбу на благосклонность, Катрина резко поворачивается, машинально двигая регулёры на рукоятках УПМ. Реагировать в Разведке надо быстро, практически молниеносно, если хочешь жить подольше и вернуться за Стены. Смена угрюмого тёмного леса на засвеченный огнём лагеря пейзаж вынуждает её прищуриться и проморгаться. В этот же момент на её голову и плечи молнией ложится сначала тень, а затем – ткань.
– Тц, где твой плащ? – раздаётся рядом несколько устало и недовольно. Кáта слепо поправляет капюшон обретённой экипировки и, встретившись с ним взглядом, может только виновато улыбнуться. Леви бесцеремонно пальцами подцепляет её подбородок, другой ладонью касается щёк, носа и лба. Чувствуя ледяную кожу, снова раздосадовано цокает. – Заболеть мечтаешь?