– Рада знать, что не нам будут перемывать косточки в этот раз, – недовольно бросила Валя, усаживаясь напротив.
«Ну же, расскажи, что происходит? – требовал ее взгляд, отмечая поблекшие очи сына и спутанные пряди волос. – Неужели, ты не спишь, и все время караулишь Данила?»
– Уверен, и нам достанется, – едкая ухмылка на миг исказила губы. – Припомнят, что устроили.
– Но Данила же ничего не сделал, – вступилась за брата Катя. – Почему так злятся? Все же вышло случайно.
– Это знаем мы. Для старейшин он всегда был угрозой.
– Я думала это ты, – детская непосредственность их насмешила. Хоть Костя никогда не проявлял уважение к старикам, как и послушание к их решениям, многое прощалось за статус принца. – А он придет сегодня?
– Нет, – в серых глазах появилась дымка, словно черная туча она отразилась в зеркальной глади, выдавая переживания. – Данила много спит, телу нужны силы для восстановления. Их не хватает, и все выливается в кошмары и температуру. Я скормил весь запас Нурофена и Парацетамола, но жар приходит каждую ночь, вызывая трансформацию.
– Что происходит?
– Дело в крови. Если бы Данила перекинулся в волка, все было бы хорошо, но в этот раз что-то пошло не так. Может кровь измененных отразилась на нем, или стресс. Он начал меняться сам, и то, что получилось, напоминало варга. Настоящего древнего варга. Речь, сила, все стало иным. Он даже смог противостоять призыву вожака. Будто мы не часть одной стаи, ни одной крови.
Константин Ясенский
– Придет тьма. Земля вздыбится, и скала, что удерживала Фенрира, рухнет. Громкой поступью направится волк к богам, выдыхая огонь, – прочитал Костя. – Что за бред?
Он столько изучил книг, надеясь найти полезную информацию, не брезгуя даже сказками.
Лазил в библиотеку, до глубины души поразив учительницу, которая никогда не думала, что принц снизойдет до того, чтобы, обложившись книгами, сидеть за общим столом.
«Неужели, только Алефтина знает правду? – мысль не утешала. Жрица вряд ли поможет после того, как Данила пытался разорвать ей горло. Да и то, что принц угрожал богине, скажется на отношении старушки к нему. – Нет, помощи с этой стороны ждать глупо».
– По-моему нормальное начало для ужастика, – Данилу все еще лихорадило после трансформации. Бисер пота блестел на висках, заставляя в лунном свете сиять мокрые пряди. Подложив подушку под спину, он сидел на полу, слушая чтение брата.
– Ага, особенно эта часть, – буркнул тот и раздалось шуршание, когда страницы перелестнули назад, в поисках нужного текста. – Верхняя челюсть его клыками заденет небо, – устрашающе продолжил голос, – а нижняя вонзится в землю, оставляя глубокие борозды. Ты это себе представляешь? Я – нет.
– Надеюсь, он хоть кислотой не плюется, – попытался разрядить обстановку парень. – Будет грустно, если мы потомки Чужого.
– Харе издеваться.
Костя устал. Сон казался несбыточным желанием, роскошью, которую сейчас не мог позволить. Он злился на себя за то, что не слушал предания, когда родители, сидя у камина, рассказывали детям страшные истории. Катя была слишком маленькой и от того плохо запомнила легенды. А ему тогда казалось это глупостью, не нужными сказками. Кто же знал, что в будущем он будет цепляться за них, в поисках спасения.
– Не знаю, – положив книгу на стол, Костя откинулся в кресле, тяжело выдыхая. Сложно признаться себе, что бессилен, что идей, как победить Мани, нет. Надежда на Лунного пса пошла прахом, когда он понял, что призвать его нельзя, что легенда о гибели деревни скрыта. В памяти полукровок она осталась лишь красивой историей любви, причиной их появления. Но как Ульвальд смог истребить всех людей за ночь? Тайна.
– Думаешь, хранители справятся? – голос брата пробился сквозь ворох мыслей.
– Плата кровью в этот раз была щедрой. От врагов вряд ли избавятся, но предупредить смогут, если кто-то проникнет сквозь границу.
– Прости, – опять произнес Данила, опуская взгляд. Темные круги, которые залегли под глазами, яркими пятнами выделялись на светлой коже. – Я во всем виноват.
Голос стал едва слышим, а скулы от напряжения заострились.
– С чего ты взял?
– Они нас ненавидят, потому что боятся меня. Ведь я даже изменения контролировать не могу, в любой момент могу стать чудовищем. Кто я? Ни человек, ни варг, ни полукровка. Мной пугают малых детей, а ты превратился в няньку. Боишься, что кого-то убью, и развяжу старикам руки.
«Опять за свое», – пронеслось в голове. Трансформация отбирала у него брата, стирая память, и разбивая на кусочки личность. Каждый вечер он наблюдал, как тот скалится от жуткой боли, не желая кричать, и лишь сильнее сжимал обложку книги.
«Ты не виноват», – шептали его губы снова и снова, пытаясь пробиться сквозь чувство вины, которое терзало Данилу, но утром все забывалось. Слова, сказанные под Луной, растворялись в рассвете.
– Когда погиб Стас я ничего не хотел делать, – начал принц, стараясь вдохнуть жизнь в поблекшие голубые глаза, заставить брата поверить в то, что он не угроза, и тем более не обуза. – Мне казалось, здесь нечего беречь. У нас в крови борьба, но выжили в нападении лишь те, кто трусливо прятался в подвалах. Кто закрывал двери, когда раненые просились в дом, боясь, что запах крови привлечет измененных. Неужели, это я должен передать своим детям? Такой кровью должны гордится? – воспоминания возвращались, яркими образами возрождаясь в сознании, принося с собой запах спекшейся крови и соленый вкус на губах. – Зачем спасать тех, кто тебя бросит? – спрашивал я себя. Кто не придет на помощь, если начнут рвать на части, – он взывал к образу Стаса, цепляясь за звонкий смех, как за спасение. – Мне так хотелось, чтобы они пришли ... Видеть, как острые зубы вонзаются в тех, кто бросил его умирать. Я ненавидел границу и свою роль в ней. Я всем желал смерти, – не сводя встревоженного взгляда с белесой макушки, Костя через секунду продолжил. – Ты спас всех. Меня, себя, эту чертову деревню. Ты патрулировал границу неделю за неделей, рассказывая о друзьях, что выжили в нападении. Каждый день твердил, что я нужен, что без меня никак, что нельзя сдаваться, – в голове снова зазвучал тонкий голос ребенка, что взвалил непосильную ношу на себя. Биться до последнего, но за кого? – Я сказал тебе, что мы давно проиграли. Родители мертвы, а защита деревни изматывает, даже пролив кровь, не сможем всех спасти. Гибнут те, кого любим, кто встает рядом с нами, чтобы принести мир. Я готов был обменять десятки жителей на Стаса. Ведь они живы благодаря нам, а он погиб из-за них. Разве это справедливо?
Голос затих, слышалось только тяжелое дыхание Данилы. В его глазах не было осуждения, только грусть, словно печаль брата передалась через слова:
– Не думал, что буду бороться против тебя.
– Я тоже удивился.
«Ты ненавидел их больше меня, – криво ухмыльнулся Костя, – но все равно решил защитить».
– Жаль, что не помню, – морщина пролегла на лбу, когда брови сошлись к переносице. – Иногда я не знаю, где кончается кошмар.
Взгляд снова помутнел, став почти черным, что было удивительно для такой бирюзы.
– Я бы удивился, если бы после такой попойки у тебя хоть что-то в голове осталось, – попытался Костя успокоить брата. Он видел, как тот боится потерять себя, запутавшись в воспоминаниях. – После этого Темыч повесил замок на дверь, думал, что он тебя удержит.
– Стащить у вора не преступление.
– Уверен, что такое оправдание спасет от гнева, когда жертва бутылка сорокалетней выдержки? Я думал, он тебя сразу прикончит. Так вопил.
– Это помню, – губы растянулись в стороны на подобии улыбки и показались клыки, перепачканные кровью. Во время трансформации они терлись друг от друга и ломались от сильного нажима. Острые кончики вонзались в кожу, заставляя хрипеть парня от боли, когда кровь стекала в горло.
– А кроме этого? – Костя понимал, что нельзя торопить брата, что прошлое должно собраться воедино, чтобы он стал таким, как раньше. Но где-то в глубине жил страх: «Так больше не будет». События перемешались в его голове, соединив сны и реальность в одно целое.
«И опять не слова о Нине», – было странно не слышать ее имя от Данилы. Будто память вычеркнула образ девушки, как ненужный хлам, и Костя не знал хорошо это или плохо.