— У Твигга еще будет возможность проявить себя. Некоторые люди считают неразумным допрашивать свидетеля сразу. Пусть вначале он немного попотеет, говорят они. Твигг, насколько мне известно, придерживается того же мнения. Ты меня слушаешь?
— Конечно. И я все время говорю правду.
— Черт возьми, неужели ты не можешь немного помочь мне?
— Как?
— Так, как если бы тебя самого кто-то поставил в затруднительное положение. Сегодня днем, перед тем как отправиться сюда, я разговаривал с миссис Боствик в Гайд-Парк-Гарденз.
— Хорошо развлекся?
— Вот именно, развлекся. — Эббот пригладил усы. — Это очаровательная молодая дама, весьма очаровательная. Я с такими не часто встречаюсь при исполнении служебных обязанностей. Ты вчера подверг эту бедняжку чертовски тщательному допросу. Мне следовало бы подвергнуть тебя еще более тщательному допросу — Твигг с удовольствием позаботился бы об этом — однако я считаю тебя честным человеком. Впрочем, теперь не знаю, должен ли так считать. Почему ты не можешь помочь мне?
— Я пытаюсь помочь тебе.
— Ну, хорошо. В таком случае у тебя есть шанс. Миссис Боствик рассказала тебе абсолютно ясную историю, подтвержденную всеми доказательствами. Какая-то женщина едва не задушила миссис Монтэг, а потом убежала через не запертую и не закрытую на задвижки дверь в подвале. Все верно, не так ли? Ты согласен?
— Да.
— Однако ты, тем не менее, как сказала мне миссис Боствик, по какой-то причине не поверил ни одному ее слову и довел эту бедняжку до такого состояния, что она едва не сошла с ума. Почему ты подверг сомнению ее рассказ?
— Я не могу сказать тебе это по профессиональным причинам, Эббот.
— Значит, нет! Тебе не следовало говорить Твиггу, что ты как врач консультируешь миссис Боствик, Она это отрицает. По правде говоря, она сыта тобой по горло и больше не хочет иметь с тобой ничего общего.
— Это мы еще посмотрим!
— Значит, ты с этим не согласен. — Монокль блеснул, как глаз дракона. — И не говори, что полиция подозревает, будто бы на миссис Монтэг напала леди Калдер. В этом мы ее не подозреваем. Мы точно установили, что на эту даму напала Глайнис Стакли. Так почему же ты не поверил рассказу миссис Боствик?
— Эббот, ты задал этот же вопрос мистеру Винсенту Боствику?
— Да. Он тоже этого не понял. Почему ты не поверил Марион Боствик?
Гарт уставился в пол.
Он положил руки на колени и начал подниматься, но тут же передумал. Посмотрел на желтый шелковый абажур лампы, потом перевел взгляд на открытые книжные полки вдоль стен. Позади него, за кружевными занавесками и открытыми окнами, на краю пляжа накатывался и разбрасывал водяные брызги монотонный прибой. Еще дальше, там, где волны периодически разбивались о сваи, в темной воде дрожали отблески света из павильончика.
Эббот по-прежнему смотрел на Гарта.
— Послушай, я буду с тобой абсолютно честен, — внезапно сказал он. — Ты умный человек, Гарт. И я о тебе высокого мнения. Но я не стану требовать от тебя, по крайней мере, сейчас, чтобы ты внес хотя бы незначительные исправления в свой рассказ о том, что произошло в павильончике…
— Эббот, я в последний раз говорю тебе…
— Повторяю, я не стану этого требовать, — перебил его Эббот, — если ты будешь честен со мной во всем остальном. Договорились?
Эббот сделал несколько шагов к центру комнаты. На каминной полке у него за спиной в беспорядке, без всякой системы, в присущем Бетти стиле стояли фотографии в серебряных рамочках. На одной из них, моментальной фотографии, как заметил Гарт, была изображена женщина — не кто иная, как Глайнис, а рядом с ней Бетти. Обе были намного моложе. Во всем, что принадлежало Бетти, чувствовалась ее натура, хотя сама она, перепуганная и почти больная, ждала в одной из комнат второго этажа.
— Договорились?
— Да, договорились. Если ты обвиняешь меня в том, что я запугивал Марион Боствик…
— Значит, ты ее не запугивал?
— Не знаю. Когда я думаю о Бетти, — он показал на каминную полку; Эббот вытянул шею, чтобы посмотреть туда, а у Гарта внезапно появилось такое чувство, словно холодные пальцы сжали ему горло, — я мысленно спрашиваю себя, как часто мы причиняем вред нашим пациентам вместо того, чтобы помочь им.
Нет ничего отвратительнее на свете, чем хладнокровно запугивать человека с таким выражением лица, словно нам все известно, недоверчиво покачивать головой и предупреждать его, что он немедленно пожалеет, если не сделает то, что ему приказывают. Поэтому я не переношу инспектора Твигга. Он ужасно напоминает моего племянника. Кстати, ты тоже кое-кого напоминаешь мне, Эббот.