Глава 12
Саша быстрым шагом шла по улице, почти не обращая внимания на семенившую следом Дашу. Та что-то канючила, намекала, что раз ничего серьезного у ментов к ним нет, то «нужно это дело «обмыть», а иначе удача от них отвернется». Саша ее совершенно не слушала, пытаясь осознать, правильно ли она вообще поняла то, о чем говорил этот грубый и неприятный мент.
Чтобы хоть как-то систематизировать всю ту кашу, что у нее сложилась в голове после посещения, как выражалась «синячка» Дарья, ментовки, Саша стала выуживать из памяти весь разговор, фраза за фразой, для удобства приноравливаясь к ритму шагов. Резонные ли то были фразы, или абсурдные, Саша не думала — ей главное было понять, адекватно ли она восприняла доводы мента, в которых, безусловно, таилась угроза. «Это вообще в природе ментов — нести потенциальную опасность всему живому», — сегодня Саша в этом убедилась еще раз.
Итак, первое, что сказал мент прямым текстом — это то, что он знает, что она не та, за кого себя выдает. Плюс она находится в розыске, и в его власти (даже нет, не так — его долг и прямая обязанность) сообщить о ней туда, куда следует, чтобы ею занялись уполномоченные на то органы.
Второе — он также просто обязан возбудить дело по заявлению нотариуса о возможном факте преждевременной и насильственной смерти старушки, только-только составившей завещание в пользу нее, Саши. К тому же у него имеются показания участкового, что налицо факт мошенничества — выдача себя за другое лицо. Адрес и фио человека совпадают, а вот внешность — нет («Хороший участковый знает всех своих подопечных, как то алкашей, нариков, хулиганов и других неблагополучных или асоциальных персон в лицо, а наши участковые свою работу знают!»).
В случае несогласия она, конечно же, может предъявить документы и подтвердить либо (а) то, что она действительно Дарья Цихмейструк, (б) она — Александра Самойлова, находящаяся в розыске либо (в) она — совершенно другой человек и тогда все вопросы к ней отпадут. То есть, в зависимости от того, какие документы она предъявит, последствия для нее будут разные.
— Ну, так, что? — озвучил мент наконец просьбу, которую она меньше всего хотела бы услышать в этом кабинете. — Предъявите документики, гражданочка.
— У меня их нет, — едва слышно сказала потрясенная Сашка, на миг зажмурившись, чтобы не дать слезам прорваться наружу. Показывать паспорт Дарьи означало лишь подписать себе очередной приговор, будучи невиновной в тех преступлениях, в которых ее, считай, почти обвинили.
— Куда дела? — всем своим видом показывая, что он ни капли не удивлен, спросил мент.
— Потеряла… украли, — глухо ответила Саша, отворачиваясь к пустому теперь столу, за которым до этого сидел молодой мент.
— Тогда из этого вытекает третий момент… — деланно грустным тоном начал мент, и Саша, слушая его, холодела от вновь возвращающегося, сковывающего ее по рукам и ногам пронзительного чувства собственной беспомощности. Оно словно сдирало с нее кожу и такую беззащитную, с оголенными нервами, возвращало в прежний ад.
А третьим, по мнению мента, было то, что именно Саша по причине утерянного документа, то бишь паспорта, и временно не имея возможности осуществить преступный умысел, уговорила, к сожалению для нее и к счастью для правоохранительных органов, небезызвестную в определенных кругах Дарью Цихмейструк на сие преступное действо. Хуже того, и очень низко с моральной точки зрения — она подключила к этому и сестру Дарьи, Варвару, которая в силу своих психических особенностей, не может адекватно оценить ситуацию и последствия своих поступков, легко внушаема, что неоднократно официально подтверждалось медицинской комиссией еще с детства. То есть, налицо были преступные действия лиц по предварительному сговору, что будет являться отягчающим для Саши обстоятельством в грядущем уголовном разбирательстве.
Она сейчас только поняла, вышагивая уже по улице, что тяжеловесные, мудреные фразы с обилием малопонятных специфических слов были призваны, чтобы запутать ее, напугать еще больше, сделав тем самым более сговорчивой и уступчивой. Впрочем, это было лишнее. Она и без того была запугана и чувствовала себя загнанной в угол.
Понял это и мент. Он вышел из-за стола, подошел к ней, отчего она резко отшатнулась, и, присев на краешек, помяв при этом бумаги, неожиданно склонился к ней: