— А… в какой он больнице, не знаете? — спросила, услышав свой голос будто со стороны.
— Да в нашей, местной.
— Спасибо, — словно очнувшись, прошептала Сашка и поспешно стала спускаться по ступенькам.
Неужели божье провидение существует, и этот проклятый мент сдохнет сам?! Даже не придется марать об него руки.
Выскочив из подъезда на улицу, она жадно глотнула воздух. Все внутри ликовало, в то время как на глаза выступили злые слезы. Никогда она не простит ему, что собственноручно отдал ее в руки тех отморозков, изувечивших ее тело и душу, сломавших ей жизнь. Ведь он даже не представляет, что ей пришлось пережить и что приходится переживать до сих пор, ежедневно, ежечасно. Не представляет, какие страшные ей снятся сны, от которых она просыпается в ледяном поту с залитым слезами лицом. Два месяца прошло, но почти каждую ночь ей снится та квартира и все, что там происходило, а потом тело скручивает боль, как раз «там», где пострадало больше всего.
Разумеется, одних слов соседа ей было недостаточно и, посомневавшись, Саша отправилась в больницу. Вряд ли ей просто так предоставят информацию, не убедившись в том, что она является родственником, но попытаться стоило, а иначе на душе было так неспокойно, что, казалось, что она не сможет дальше существовать, не убедившись, что с ним «все», покончено.
Судьба оказалась к ней благосклонна. В справочной был перерыв, и вместо дежурной за столом сидела неопытная девушка, скорее всего практикантка из медучилища, какой совсем недавно была и сама Сашка. Та старательно расчерчивала карандашом графы в дневнике практики и не сразу обратила внимание на склонившуюся перед окошком посетительницу.
— Привет, — выдавила из себя улыбку Сашка. — Ты мне не поможешь? Посмотри, пожалуйста, в вашей больнице должен лежать Воронов Александр, он в очень тяжелом состоянии, скорее всего в реанимации.
Девушка оторвалась от своего занятия и, приняв деловитый вид, с удовольствием вошла в роль сотрудницы больницы.
— Вы ему кем приходитесь? — спросила она больше для виду, уже потянувшись к толстому журналу.
— Он… очень близкий мне человек, — проникновенно произнесла Сашка, тоже входя в свою роль, и даже смахнула с глаз несуществующие слезы. — Очень…
— Ну, хорошо, сейчас посмотрим, — девушка заскользила пальцем по страницам. — Воронов, говорите? Нет, в реанимации не вижу. Может, его уже перевели в обычное отделение? Он с чем к нам попал?
— Автомобильная авария, — с готовностью ответила Самойлова, перегнувшись через стойку, пытаясь сама заглянуть в журнал. — В обычное его точно не могли перевести.
— А, вот же! Воронов А.В., — вроде бы обрадовалась девушка, но тут же замолчала, подняв на Сашку испуганный взгляд, — только… он умер…
Девушка замолчала, видимо, осознав, что не имеет права давать такую информацию, да еще и без должной подготовки. В таких случаях с родственниками разговаривает главврач отделения.
— Умер?!
Сашка в обморок падать не собиралась, наоборот, смотрела с жадным интересом, который ей пришлось потрудиться скрыть.
— Простите, — непонятно за что извинилась практикантка, поспешно захлопнула журнал и отодвинула его подальше, чтобы больше не возникало соблазна помочь кому-нибудь из любопытствующих. — Вам к главврачу нужно, только он сейчас на обеде наверно. Вы посидите на диване, сейчас начальница справочной вернется, она ему позвонит, чтобы он вас принял.
— Спасибо, не нужно. — Сашка отстранилась от стойки и медленно пошла в сторону выхода, больше не борясь с растягивающимися от избытка чувств губами. Наоборот, позволила себе улыбнуться широко, радостно, а на выходе из больницы засмеялась, захохотала во все горло. Ну, вот и все. И этот подлый мент получил по заслугам. Сладкая волна облегчения окатила с головы до ног.
Глава 2
Два месяца ее сердце жгучим огнем прожигала жажда мести, не оставляя места мыслям об обычной жизни, «как у всех». Отнимала радость от простых, каждодневных действий, такой сладкой в своей предсказуемости рутины. Она уже и забыла, что раньше у нее была другая жизнь, настоящая, ее, своя. И теперь, когда разум стал свободен хоть от части мучений, пришла пора ее возвращать. Медленно, по крупицам, словно учась заново становиться той, кем она когда-то была, возвращать те социальные роли, которые еще можно было вернуть.