Она ворвалась домой, обессиленная изматывающим чувством, названия которому дать пока не могла. Ей было не просто плохо, а очень плохо. Она как будто одновременно ослепла и оглохла. Перед глазами все плыло, в ушах глухо шумела кровь. Дотащившись до дверей квартиры практически на автопилоте, с трудом попав ключом в замочную скважину, Саша, не разуваясь, ворвалась в ванную комнату и, едва не сорвав кран, пустила мощную струю воды. Когда холод в ладонях остудил разгоряченную кожу, ей сразу же полегчало.
— Дашенька, — донесся из глубины квартиры дрожащий голос Зинаиды Петровны, — это ты?
Должно быть, грохотом она разбудила старушку, а если и не разбудила, то точно напугала.
— Да, это я, — собравшись с силами, крикнула Саша настолько громко, насколько могла, давая себе еще немного времени, чтобы прийти в более-менее спокойное состояние. Когда появилась перед Зинаидой Петровной, внешне выглядела привычно собранной, сдержанной, хладнокровной, однако та каким-то образом все же почувствовала, что на душе у нее неспокойно.
— Дашенька, что-то случилось? — спросила старушка, пока Саша поправляла сползшее набок одеяло. — Ты как будто расстроена, плакала?
— Да так, — отмахнулась девушка, через силу вызвав на лице улыбку. — Ничего серьезного.
— Поделись со мной, станет легче. Может, я, старая, чего насоветую.
Саша поняла, ей остро хотелось чувствовать себя нужной, особенно теперь, когда она, после смерти единственного внука, тоже «осиротела».
— Я паспорт потеряла, нигде не могу найти, — рассказала ту частичку правды, которую могла, которая не жгла так больно сердце, как открытие об отношениях любимого с близкой подругой. Любимого, которого она потеряла навсегда, ставшего бывшим, как и подруга, после того, как они вычеркнули ее из своей жизни.
— Ну, так это тебе в паспортный стол, в милицию, за дубликатом, — прокряхтела Зинаида Петровна, пока Саша расправляла скомкавшиеся под ней простыни.
Сашу на этих словах аж передернуло. Идти в милицию? Просить о помощи ментов?! Ни за что!
Однако снова и снова всплывающая в голове мысль об отъезде вынудила в итоге признать, что пожилая женщина все же права. Два месяца она прожила, словно в коконе, отгородившись от всего мира, но рано или поздно этот кокон нужно будет покинуть. Не может же она всю жизнь прятаться в квартире Зинаиды Петровны, словно тень — без прошлого и будущего. Необходимо было восстановить документы, чтобы доучиться, устроиться на работу и жить дальше, несмотря ни на что. И про Карину нужно было узнать, где она похоронена.
Она настраивала себя несколько дней на поход в милицию, уговаривала, что мента Саши больше нет и бояться нечего. Тех уродов с квартиры тоже больше нет в живых, и значит, никто не назовет ее «мясом», годным только для жесткого траха, никто не прикоснется к ней, заставляя после ненавидеть собственное тело, не причинит боли. Если бы можно было обратиться в другое отделение милиции, но она понимала, что территориально по месту прописки ей только туда — в ОВД «Хорошево», где нет лживого мента Саши, но есть… его начальник, коллеги, которые также могли быть в «курсе дел». Именно это и останавливало.
Однажды утром, когда неопределенность будущего показалась особо изматывающей, Сашка решилась. Всю дорогу она повторяла про себя заготовленную речь про украденную на вокзале сумку и убеждала себя в том, что бояться ей совершенно нечего, ей предстоит обычная процедура восстановления утерянного документа. На территории ОВД она задержалась, медля, потому что вновь расшалившееся сердце оглушительно застучало в ушах. Она же ничего не услышит и внятно сказать ничего не сможет! Казалось, все вокруг видели, что ее просто трясло!
Схватившись за подвернувшийся так кстати стенд на железных ножках, Саша пыталась унять сердцебиение и восстановить дыхание. Чтобы на нее не пялились, она отвернулась к стенду и похолодела. Оттуда, из-под запылившегося стекла, с листка желтоватой бумаги на нее смотрела… она сама. С трудом переведя взгляд на текст, напечатанный рядом с фото, Саша прочитала свою фамилию, имя, отчество, дату рождения, особые приметы и, переведя ошеломленный взгляд вверх, из огромных черных букв без труда сложила страшное слово «РОЗЫСК».
Все тело налилось свинцом, но Сашка силой заставила себя сдвинуться с места, медленно, стараясь не привлекать к себе внимания шныряющих туда-сюда ментов, развернулась и на непослушных ногах направилась к выходу с территории отдела. Она шла, ожидая в любой момент услышать за спиной грозный окрик, но никому не было до нее никакого дела. Однако страх гнал ее прочь, как можно дальше от этого места.