Annotation
Древний Рим. 30-е годы нашей эры. Стареющий император Тиберий живёт почти безвыездно на маленьком острове Капрея (совр. название - Капри). К нему приезжает Гай, по прозвищу Калигула, его приёмный сын и наследник. В публикуемом отрывке описывается одна из ночей пребывания Калигулы в обществе императора.
Волознев Игорь Валентинович
Волознев Игорь Валентинович
Капрейские ночи
И.Волознев
Капрейские ночи
Ночь накрыла уже почти всё небо. В нагретом за день воздухе реял аромат миртовых и лимонных деревьев. Вдали монотонно рокотал прибой. На Капрее он был слышен повсюду, но здесь, на высоте, он был так тих, что даже плеск фонтанов и звон цикад перебивали его.
- Сегодня мы будем читать стихи Диоскорида, - сказал Тиберий.
Он неспешно шёл по узкой дорожке, едва заметной при свете звёзд. Вместо палки он опирался на руку Артемизиса. Этот красивый греческий юноша с чёрными завитыми волосами шёл почти вплотную к нему, словно грел его своим боком. По другую сторону семенил Гай с видом послушного ученика, внимающего учителю.
- Ты ведь читал Диоскорида?
- Кажется, читал, но точно не помню, - ответил Гай уклончиво. Стихов он читал мало и не любил их. Сейчас он решительно не знал, признаваться ему в этом или нет.
- Мне особенно нравится его элегия на смерть юных ионийских пастухов, растерзанных дикими зверями, - продолжал Тиберий, даже не повернув головы в его сторону. - Любовь и смерть, они ведь всегда идут рука об руку...
Императору было за семьдесят. Он был высок и выглядел крепким и даже величественным, но при ходьбе сильно сутулился и в последнее время предпочитал, чтобы его поддерживал юный раб. В вечерних сумерках его лысая голова казалась серой и не такой уродливой, как при свете дня; многочисленные засохшие язвы были на ней едва заметны. На круглом лице выделялись большие тёмные глаза, неподвижные и почти немигающие, которые делали его похожим на сову. Одет он был в просторную белоснежную тунику с двумя пурпурными полосами внизу; на плечи был накинут шерстяной плащ.
Гаю же едва исполнилось двадцать. Внешностью он обладал самой заурядной: неуклюжее грузноватое тело, ранние залысины на крутом лбу, настороженный взгляд. На Капрее, особенно в присутствии Тиберия, он держался скромно и с опаской, хотя в иные моменты не мог совладать со своей буйной натурой и позволял себе вольности.
- Мы эту элегию не только услышим, но и увидим, - прибавил Тиберий.
За ним и Гаем шли главный распорядитель с начальником стражи и врач Харикл, который теперь постоянно сопровождал его во время прогулок. Далее по дороге растянулись воины и слуги. Замыкали шествие музыканты. Пока не было приказа, их инструменты молчали.
Процессия вышла в просторный сад. Повсюду на низких, вровень с землёй, постаментах стояли статуи. Их мрамор или бронза были раскрашены, отчего в сумерках их можно было принять за застывших людей. Вдали за деревьями проглядывало море, всё в сверкании багрового заката; справа за кипарисовой рощей розовели мраморные террасы и лестницы дворца "Юпитер" - главной резиденции Тиберия.
Император остановился у края круглой ямы. Она уходила в глубину метра на три; её отвесные стены были облицованы полированным камнем, дно устилали подушки и меховые накидки. Слуги поставили у её края два кресла; Тиберий и Гай сели. Сопровождающие остановились за их спинами. Артемизис отошёл в сторону; вместо него к Тиберию подвели голого мальчика лет восьми. Мальчик, уже знавший свои обязанности, незамедлительно устроился у него на коленях.
Гай с любопытством озирался. Сад в окрестностях ямы был полон шорохов и невнятных шелестящих голосов. Голоса приближались, но откуда они исходили - Гай понять не мог. Казалось, что из-под земли. Внезапно в стене ямы открылась замаскированная дверь и в круг выбежали двадцать пар юношей и девушек, все в лёгких накидках, таких коротких, что при каждом движении показывались их интимные места.
С противоположной стороны к яме подошли юноша лет восемнадцати и пожилой музыкант. Тиберий кивнул, и юноша начал громко декламировать греческие стихи о любовных утехах ионийских пастухов, полюбоваться на которые сходили с Олимпа боги. Музыкант подыгрывал ему на кифаре.
Молодёжь в яме избавилась от одежд и разбилась на пары. Яма была не слишком просторной, но места хватило всем. Дно заполнили голые тела, переплетённые в азарте соития. Тиберий смотрел на них остановившимся взглядом, только крепче прижимал к себе мальчика. Его рука обхватила промежность ребёнка и больно стиснула. Тот морщился, но не издавал ни звука.
Очень скоро в яме началась всеобщая разнузданная свалка. Юноши стали действовать грубее, девицы кричали, заглушая кифару и голос чтеца. Гай, не выдержав, вскочил с кресла и шагнул к самому краю. Глаза его горели; он восторженно смеялся. Тиберия же больше интересовал мальчик. Он вбирал в рот его губы и запускал ногти ему в бока и бёдра. По белому телу струилась кровь, но мальчик терпел боль, только судорожно дышал. Он помнил, что случилось с его другом, который осмелился застонать и даже оттолкнуть локтем этого страшного старика. Его насмерть засекли розгами в присутствии всех малолетних рабов. Старик стоял тут же, держал его за горло и смотрел ему в глаза, словно силился разглядеть душу, покидающую тело. Он сжимал горло всё время, пока ребёнок бился в конвульсиях, и продолжал держать ещё долго после того, как тот затих.
- Я спущусь к ним, хорошо, отец?
Голос Гая как будто вывел Тиберия из оцепенения. Он оторвался от мальчика.
- Если не боишься мести богов, то спускайся, - хрипло проговорил он, вытирая окровавленные пальцы о волосы ребёнка. - Помни, что боги завидуют слишком страстной любви смертных. На таких они насылают несчастья.
- Завтра принесу жертву Юпитеру и Венере, - сказал Гай, высматривая себе внизу девушку.
Тиберий обхватил пальцами шею мальчика.
- Поступай как хочешь, но на твоём месте я бы дослушал стихотворение до конца.
- Дослушаю, ты только вели парню читать громче!
И Гай прыгнул прямо на голые тела.
В яме любовники сгрудились так, что трудно было ни на кого не наступить. Гай свалился ногами на грудь и живот какой-то девушки, и её пронзительный крик огласил окрестности.
На этот крик откликнулось низкое звериное рычание. В яме мало кто обратил на него внимание, тем более сразу после прыжка Гая началась суматоха. Девушка, на которую он упал, кричала и извивалась от боли. Юноша, который только что сжимал её в объятиях, с перекошенным от гнева лицом бросился на пришельца. Они сцепились. Более слабому Гаю пришлось плохо: противник стал его душить. Тиберий движением пальцев подозвал к себе начальника стражи; тот кивнул, и тотчас к яме, на ходу натягивая лук, подошёл один из воинов. Стрела, тонко взвизгнув, вонзилась в спину противника Гая.
Гай, переводя дыхание, отбросил от себя его тело.
- Спасибо, отец, - крикнул он громко, чтоб его слышали окружающие.
Все отпрянули от него. Злорадно скалясь, Гай подобрался к девушке, которую наметил себе в любовницы, разорвал на ней лёгкую накидку и опрокинул навзничь. Она не сопротивлялась.
Раздался короткий окрик распорядителя, и в яме все снова смешались в одну груду. В скоплении переплетённых тел уже непонятно было, кто кого обнимает и кто кем наслаждается. Опять зазвучали крики и стоны.
Тиберий с такой силой засаживал ногти в тело ребёнка, что тот, к удовольствию старика, начал ёрзать, вздрагивать и стонать.
Звериный рык прозвучал совсем близко. Девушки завизжали, юноши вскочили на ноги. Слуги и воины, стоявшие за спиной Тиберия, подступили к краю ямы. Звонче зазвучал голос чтеца. В стихах пошла речь о кровожадных львах и пантерах, бродящих в зарослях. Прислужники снова раскрыли дверь, и в яму вереницей начали входить звери.