Процессия вышла на открытое пространство, откуда открывался вид на море. Здесь тоже стояли раскрашенные статуи, и Гай ждал, что сейчас они сойдут с постаментов и начнут танцевать. Но статуи не сдвинулись с мест, зато откуда-то выбежали полуголые юноши и девушки, улеглись на траве справа и слева от дороги и тут же приступили к любви.
Тиберий не обращал на них внимание, весь погружённый в себя; возможно, он ещё переживал увиденное на сцене. Зато Гай то и дело останавливался и глазел на ближайшие парочки.
- Вот эти наверняка любят друг друга, - сказал он.
- Животная похоть, не более, - отозвался Тиберий, мельком глянув на лежащих. - Будь среди них влюблённые, их сразу задействовали бы в трагедии об Афалисте... Нет, это всего лишь похоть, а не любовь.
- Их тут много.
- Молодёжь позволяет мне отсрочить приход Таната. Общение с молодостью, свежестью, красотой юных тел будит во мне жизненные силы. В Риме, где красоты нет, я бы давно умер. Красоты нет не только в Риме, её нет нигде, кроме этого маленького острова. Лишь здесь, среди юности и красоты, я могу жить. Среди прекрасных вилл и садов я наслаждаюсь ласками юных тел, стихами греческих поэтов и красотой старинных статуй... Недавно мне доставили юношу, точную копию статуи Праксителя, которой я готов любоваться часами... Теперь они стоят вместе, в одной позе - один изваян из бронзы, другой дышит жизнью... Только одно небольшое отличие мне досаждает... - Тиберий поморщился. - У живой статуи надо бы укоротить пенис. Пожалуй, я прикажу сделать это...
Дорога вела через мост, нависавший надо рвом. Внизу горели факелы, слышались удары бубнов и систр; красный свет мелькал на обнажённых телах пляшущих нимф и фавнов. Тиберий даже не оглянулся в их сторону. Они с Артемизисом перешли мост и, следуя изгибу дорожки, направились сквозь заросли пиний.
За деревьями выросли колонны недавно построенной виллы. Процессия прошла сквозь её портик и оказалась в залитом звёздным светом внутреннем дворике. С четырёх сторон его окружали колонны; между колоннами и на фронтонах стояли статуи.
Посредине находился небольшой бассейн. Вода в нём подогревалась - от неё шёл едва заметный пар. Факелоносцы расположились вдоль краёв водоёма. Мраморный пол, ближайшие колонны и вода в бассейне словно окрасились кровью.
Во дворике кое-где сидели молодые парочки. При появлении Тиберия они тут же занялись любовью. Гай оглядывался на них.
- А что, уютное местечко для любви, - заметил он с ухмылкой.
У кромки бассейна Артемизис принялся снимать с Тиберия тунику. Сюда же подошла группа голых мальчиков лет девяти-десяти.
- Хорошенькие, не правда ли? - Тиберий ущипнул одного из них за щёку.
Раздевшись, он сошёл по ступенькам к воде. Факелы освещали его грудь и обвисший живот, изъеденные чирьями и язвами.
- Тёплая вода - единственное, что спасает мою больную кожу, - с этими словами он погрузился весь, и, вынырнув, уселся в подводное кресло, обитое кожей. Над водой осталась торчать только его голова.
Гай устроился у кромки за его спиной.
Старик несколько минут переводил дыхание, потом посмотрел на мальчиков, и те один за другим начали спускаться в воду. Они тихо плавали возле него, время от времени ныряли к его ногам и пробирались между ними, попутно касаясь губами его колен и ляжек.
- Вон те, у колонны, пусть подойдут ближе.
Слуга бегом помчался к трём парочкам, расположившимся в тени портика. Те поспешили к бассейну, прихватив с собой подстилки из овечьей шерсти. Все шестеро расположились у самой воды и снова заключили друг друга в объятия.
- Сношайтесь, чего ждёте, - негромко крикнул им распорядитель.
Но от волнения дела у них продвигались плохо.
- Парни совсем обессилели, - сказал Гай, беззвучно смеясь. - Прикажи, чтоб их заменили воины. У взрослых мужиков пенисы встанут лучше.
- Нет, я хочу видеть юные тела, - ответил Тиберий глухо. - Только юные и красивые. Их красота будет со мной в мой последний час, а их тени сопроводят меня к Харону.
- Что ты, Цезарь, - поспешил возразить Гай. - Ты будешь жить долго на благо римскому народу,
Тиберий взглянул на распорядителя.
- Созови сюда всю молодёжь, пусть лягут здесь, передо мной, все вместе, в кучу!
Не прошло и пяти минут, как юноши и девушки, находившиеся на вилле, сгрудились вокруг бассейна. Флейты заиграли игривую мелодию; в неё влились звуки бубнов и свирелей.
Тиберий поморщился.
- Нет, музыка должна быть печальной. Всех нас впереди ждёт смерть.
Музыканты умерили пыл. Теперь играли одни флейты. Притихла и молодёжь; девушки почти не вскрикивали, лишь тихо стонали.
Тиберий откинул голову и полузакрыл глаза. Мальчики плавали с еле слышным плеском.
- Прекрасная ночь, - услышал Гай его глуховатый голос. - Тихая, тёплая, полная звёзд. Как бы я хотел умереть в такую же... Ветер доносит аромат левкоев... Играют флейты...
Гай, не зная, что на это ответить, вздохнул. По правде сказать, его сейчас больше занимали не рассуждения Тиберия о смерти, а любовные игры, которым предавались вокруг.
- Перед нами вечность. Пройдут тысячи лет... Многие тысячи, и не будет ни Рима, ни всего, что нас окружает... Стены разрушатся, золото истлеет...
- А что будет? - спросил Гай.
- Только мрак и наши тени в нём. И что вспомнят эти тени, если им дано будет что-то вспомнить? Наверное, ничего особенного... разве что вот эту летнюю ночь, полную звёзд и ароматов цветов... эти колонны, эти юные тела, предающиеся любви... Умереть среди них, под звуки прекрасной музыки...
Пользуясь тем, что Тиберий его не видит, Гай взялся за свой пах. Он двигал рукой и не сводил глаз с красоток, чьи бёдра зависали над самой водой.
- О, если бы боги наградили меня такой смертью... - шептал старик. - Нет ничего мудрее, ничего слаще, чем оставить все заботы, забыть о городе и мире, в сто первый раз насладиться гибелью Протея и Афалисты, прийти сюда, лечь в тёплую воду и открыть вены... Харикл сделает это без боли... И чтобы вокруг, как сейчас, юные создания предавались любви. Их должно быть много. Сто пар. Двести. Пятьсот. Прекрасные обнажённые тела будут заполнять весь двор, всё пространство между колоннами... Я буду медленно погружаться во тьму, слушая доносящиеся отовсюду крики страсти... А потом сюда войдут воины и всех перебьют. Прямо на моих глазах. Я всё это успею увидеть. Их не прикончат, а только смертельно ранят. Они будут кричать от боли, как только что кричали от страсти, будут корчиться в муках и истекать кровью... Тут всё будет в крови. Кровь ручьями потечёт в бассейн и смешается с моей кровью. Я это увижу и услышу сквозь подступающую тьму... Какое это наслаждение - упиваться муками юных тел, чьи души поспешат за мной в Тартар... Я буду смотреть на их предсмертные корчи и думать о страданиях Протея и Афалисты... Они все умрут... И я умру вместе с ними... А если боги снизойдут до моих молитв, то я умру последним. Я хочу услышать тишину, которая воцарится после их смерти. И пусть в тишине будут слышны звуки флейт... и посыплются лепестки роз... Они будут кружиться и падать, пока не покроют меня и всё здесь своим душистым саваном...
Тиберий замолчал, на этот раз надолго. Голова его свесилась на грудь. Все затихли; мальчики прижались к бортам бассейна, не смея шелохнуться; молодые парочки отползли от воды.
В тишине раздался глухой храп: Тиберий задремал. Голова его клевала носом, опускаясь всё ниже, почти в самую воду. Гай смотрел с возрастающим интересом. А вдруг случится чудо и старик захлебнётся?
В один из клевков храп резко оборвался. Тиберий поднял голову.
- Довольно, - проговорил он. - Хватит на сегодня. Артемизис, спать. Я хочу в постель.
Грек торопливо сошёл в воду и помог ему выбраться из бассейна.
Через четверть часа всё та же процессия растянулась на дороге, ведущей к вилле на скале. Закатная полоса едва тлела над морем; в темноте ярко горели огни факелов.