Что нельзя гены такого «производителя» передавать дальше!
Значит, Шмутц должен…
Их покинуть! А поскольку жертвовать посадочными модулями Пауэлл не собирается, нужно отдать кое-какие распоряжения заранее. На всякий пожарный случай.
А вообще-то вариант с «дедовщиной» и остракизмом проверен и практиковался ещё в учебном. И кадетском. Так что Пауэлл отлично представляет, насколько действенны «опосредованные» методы воздействия на психику.
Хотя…
Земной суд мог бы запросто поставить экипажу во главе с ним, в вину – «доведение до самоубийства». Поскольку вынуждение виновного удрать с корабля на Землю без шансов выжить там, по-другому и не назовёшь…
И пусть это и правда – и гнусно, и подло, но он готов взять на себя этот грех.
И Бог ему судья.
Вздохнув, Пауэлл пощёлкал тумблерами на пульте перед собой. Теперь его голос будет слышен везде, кроме кают уважаемой Наили и… Малькольма Шмутца!
В их распоряжении есть четыре часа, пока эта мразь будет пытаться отлежаться, или даже, может быть, заснёт.
– Внимание в отсеках! Чрезвычайная ситуация. Всем свободным от вахты, даже тем, кто отдыхает, собраться через десять минут в библиотеке.
У капитана есть важное сообщение для всего экипажа!
Походная запасная койка в сложенном виде напоминала банальную старинную раскладушку. Единственное отличие – была в разобранном виде в два раза больше, и куда крепче. А вот матрац полагался к ней стандартный – то есть, толстый и мягкий. Пружинный. Сверхнадёжный и крепкий.
Однако захватить со склада и его за одну ходку Ходжес не смог: не хватало рук.
Когда занёс каркас в каюту Наили, пришлось пока прислонить конструкцию к одной из стен, и сходить за чёртовым матрацем отдельно. Удивило, что хоть он и пыхтел, как паровоз, от женщины не последовало комментариев или традиционных подколок.
Осторожно выглянув из зала в спальню через открытую настежь дверь, Ходжес обнаружил, что его «охраняемая» мирно спит, распластавшись на животе, и даже выкинув на коврик на палубе подушку, чтоб лежать было удобней и ровней.
Носик Наили мило морщился – похоже, что-то она видела во сне. Приятное: женщина умиротворённо сопела. Лицо казалось непривычно молодым и расслабленным.
Ходжес в очередной раз убедился, что вовсе не так уж и независима и горда их дама, как хочет показать. В те моменты, когда её воля и разум не контролирует мимику и эмоции, она – всего лишь, вот именно, слабая и беззащитная женщина. Ну, собственно, она, наплевав на спесь и гонор, как это дело иногда называли его коллеги и соратники, и сама об этом сказала.
Подойдя на цыпочках поближе, он опустился перед милым личиком на колени.
Чёрт. Какая она красивая! До дрожи!..
Если б уже не был «по уши» – сейчас бы точно!..
Такая, зар-раза… Женственная!
Сопение прервалось, на Ходжеса воззрился хитро прищуренный глаз:
– Ага, вот и поймала пошляка и циника старшего техника на проявлении слабости. В виде любования «расслабившимся» кумиром!
Ходжес понял, что лицо стало красным, как помидор.
– Ладно, я пошутила. Принёс? – он кивнул, – Ну тогда – хватит.
Нет, я имею в виду – хватит с обожанием любоваться мной, будто я и правда – «хрустальная ваза»! Доктор отлично меня всю обколол, и я горю желанием. Начать.
Работу над продолжением человеческого Рода!
Работе «над продолжением» Наиля предавалась, надо сказать, добросовестно и самозабвенно! И иногда Ходжес думал, какова же она – в «здоровом» состоянии!
А ещё ему теперь не казалось, что «помощь» со стороны остальных членов команды окажется лишней – после третьего раза он уже не двигался, а, скорее, ползал по их теперь двуспальной койке-кровати! Но Наилю уже было не унять – словно дикая валькирия, она не успокаивалась и над, и под ним, и жаркие и жадные стоны и вскрики, и хватка сильных пальцев, оставлявших на его предплечьях синяки, так действовали на Иезекию, что он ощущал себя каким-то секс-титаном, способным делать это ещё и ещё!..
Но после четвёртого раза женщина всё же попросила пощады:
– Остановись, паршивец ты ненасытный! Пощади стодесятилетнюю женщину! – впрочем, её глаза говорили как раз об обратном, но Ходжес счёл нужным и правда – обуздать свою животную страсть, и отстраниться от женщины:
– Прости меня, пожалуйста! Я – точно: настоящая скотина. Похотливая. Сексуально озабоченная. Думаю только о себе, да о себе… Совсем забыл, что ты ведь – травмирована! И наверняка устала, и выдохлась от… Волнений.
Если хочешь, я прилягу вот так, и обниму тебя сзади. А ты – попробуешь поспать?
– Ф-фу-у… – Наиля откинув со лба налипшие мокрые волосы, растянулась на спине, – А я уж думала, ты не предложишь! – Шучу-шучу! – она поспешила утихомирить вскинувшегося было Ходжеса, – Ты прав, наверное. Поспать…