– Прошу прощения, я не хотела нарушать вашего уединения и сейчас же уйду! – Миссис Литон торопливо повернулась к двери, но дочь заметила, что у нее дрожат губы. Раскаяние охватило Генриетту. Как можно было не видеть чувств матери, как можно было украсть столько времени и внимания у лорда Эннерсли, которое он мог бы уделить миссис Литон!
Генриетта ласково взяла мать за руку.
– Поверь, мамочка, ты нам совсем не помешала! Я как раз собиралась пойти к себе, чтобы переодеться к обеду. Кстати, – Генриетта заговорщицки улыбнулась, – лорд Эннерсли хочет кое о чем тебя спросить, не правда ли, милорд?
– Гм, правда! – кашлянув, ответил виконт. – Ничего важного, но я попрошу вас на минутку остаться, Лавиния! Пожалуйста!
Миссис Литон повернулась к нему и стояла, стиснув перед собой руки.
– Я вся внимание, милорд, – кротко ответила она.
Извинившись, Генриетта пошла к двери. Когда виконт заговорил о предстоящей разлуке с миссис Литон, в его глазах было столько неподдельной печали! До этого момента Генриетта и представить себе не могла, что он неравнодушен к ее матери. Но сын с отцом очень схожи характерами, значит, если у миссис Литон с лордом Эннерсли все пойдет гладко, то и у нее, Генриетты, будет все хорошо с Королем! Как все перепуталось! Но, по крайней мере, теперь у дорогой мамы есть шанс объясниться с виконтом.
Миссис Литон со стесненным сердцем смотрела в глаза виконту. Никогда ни к одному мужчине ее не влекло так, как к нему, и все же ее чувства находились в полном смятении. Даже теперь, отлично зная, что помолвка Генри и виконта блеф, она все еще не могла оправиться от потрясения, которое испытала, когда впервые услышала от Генриетты о помолвке. Прочтя же оглашение, она поняла, что ее душевный покой нарушен окончательно и бесповоротно, потому что она любит Чарльза Брэндиша, пятого виконта Эннерсли, до безумия. Опасаясь выдать себя, она решила впредь быть с ним сдержаннее. Вдруг Чарльз заметит и начнет ее за это презирать? Женское чутье подсказывало ей: если он сразу не понял, что они должны принадлежать друг другу, значит, дав ему почувствовать свою любовь, она может потерять его навсегда. Надо быть очень осторожной и не проявлять открыто своих чувств! Как таинственны порой пути любви! Так о чем он хочет ее попросить?
– Как неловко получилось, – сказал лорд Эннерсли с нервным смешком. – Зря Генриетта попросила вас остаться, я не имел в виду ничего важного, просто выразил сожаление, что вы больше не читаете мне, то есть нам с Августой, псалтырь.
Миссис Литон почувствовала, что настал решающий момент. От того, что она сейчас скажет, зависит ее судьба, и поэтому растерялась, перебирая в голове все возможные варианты ответа. Отвергнув их один за другим, она замерла в надежде, что провидение подскажет подходящий ответ или, по крайней мере, поможет выпутаться из щекотливой ситуации.
Внезапно подходящие слова сами собой пришли ей в голову.
– Чарльз, – ответила она тихо, – я уже несколько недель живу у вас, то есть, я хочу сказать, у вас с Августой, самым приятным образом проводя время. Но сезон подходит к концу, и уже через две недели мне с моими дорогими дочерьми придется искать другое пристанище. Мне тоже очень нравилось читать вам и, разумеется, вашей сестре, но я стала чувствовать себя здесь, с вами, слишком по-семейному, слишком уютно. Если я сейчас не проявлю решительность, то в час разлуки покину Гросвенор-сквер с разбитым сердцем. О, прошу вас, не обижайтесь на меня за эти слова, поймите только, что мне придется самой позаботиться о себе и дочерях! Видите ли, несколько достойных джентльменов оказывают мне знаки внимания, и хотя раньше я не собиралась вторично выходить замуж, теперь, думаю, это было бы благоразумным шагом. Понимаете, Чарльз, я не очень верю в успех вашего с Генриеттой плана, хотя ваш сын, безусловно, ее любит. Кроме того, мне кажется, что с моей стороны ужасно эгоистично перекладывать бремя забот о своем будущем на плечи дочерей, поэтому я решила сама устроить свою судьбу.
В этот момент вошедший в библиотеку дворецкий сообщил о визите мистера Филипса. По его словам, мистер Филипс прошел в гостиную, где находилась одна мисс Шарлотта, что, безусловно, являлось нарушением приличий.
Поблагодарив дворецкого за служебное рвение, миссис Литон извинилась и торопливо вышла.
Виконт остался один, страшно раздосадованный смятением, царившим в его душе. Он считал, что в его годы сильное волнение вредно для здоровья. И что это еще за достойные джентльмены, проявляющие к Лавинии интерес? В этом факте таилась угроза, вызов, словно эти чужаки покушались на то, что уже принадлежало ему, Эннерсли. В то же время, как человек благоразумный, он понимал, что Лавиния вольна выйти замуж за кого угодно. Но он не мог, не хотел этого допустить.
35
Генриетта с трепетом ждала мать в коридоре и, как только за миссис Литон закрылась дверь, спросила:
– Ты его любишь, мамочка?
Глаза миссис Литон наполнились слезами.
– Слишком сильно, гораздо сильнее, чем мне бы хотелось! – бросила она сердито, отирая щеки кружевным платочком. – О моя милая Генри, угораздило же нас полюбить таких безнадежных упрямцев, которые изо всех сил цепляются за холостяцкую жизнь! Я была в таком напряжении, ведь проговорись я хоть словом о своих чувствах Чарльзу, как он будет для меня потерян навсегда! Просто не знаю, что делать, каждый шаг таит опасность и дается мне с превеликим трудом!
Генриетта ласково обняла мать за талию, и миссис Литон склонила голову ей на плечо, прижавшись к темно-русым локонам. Не разжимая объятий, обе женщины направились в гостиную.
– Как ты собираешься поступить, мама?
– Не знаю. Мне надо быть с ним очень осторожной, поэтому я боюсь строить какие-либо планы. Я готова принимать ухаживания какого-нибудь из моих поклонников, только чтобы окончательно не пасть духом. Едва взгляну на Чарльза, и словно падаю в пропасть! О, я неописуемо страдаю весь этот месяц! Генриетта улыбнулась.
– Ах, мамочка, как я тебя понимаю!
Миссис Литон прижала к себе дочь.
– Да, дорогая, кому и понять, как не тебе!
Они были уже у самой гостиной, и Генриетта распахнула дверь, пропуская мать вперед, но та вдруг ошеломленно застыла на месте и, поднеся руку ко рту, прошептала:
– Милостивый боже! Кто бы мог подумать! Моя вторая дочь, мое дорогое дитя!
Проследив за ее взглядом, Генриетта ахнула – возле камина нежно обнимались Шарлотта и мистер Филипс.
Ажиотаж по поводу помолвки Генриетты не шел ни в какое сравнение с волнением, поднявшимся в обществе при известии о помолвке Шарлотты. Теперь каждый день в гостиной мисс Брэндиш творилось настоящее столпотворение. Всем было интересно посмотреть на ту мисс Литон, которой при весьма скромных манерах и еще более скромных внешних данных удалось завоевать Главный Приз матримониальной гонки – Филипса Золотого Зайца. Как могло случиться, что мистер Филипс прельстился обычной, не самой красивой девушкой? По общему мнению, здесь наверняка не обошлось без магии.
Генриетта была чрезвычайно довольна и горда успехом сестры. По иронии судьбы самая незаметная, скромная, в смысле внешности, из пятерых сестер без всяких уловок и хитростей завоевала сердце человека, который мог легко избавить их от необходимости ввязываться во множество мучительных и нелепых «планов»! Нет, именно Шарлотта более других сестер достойна столь блестящего успеха. На протяжении всего сезона она никогда не выпячивалась, не обижалась, что все внимание близких сосредоточено на Красавице. А ведь женись Золотой Заяц на Энджел, это было бы тягчайшим ударом для Шарлотты, которая по-настоящему полюбила его.
– Я так счастлива, дорогая Генри, у меня просто нет слов! – сказала Шарлотта старшей сестре, когда до «свадьбы» Генриетты и виконта оставалось пять дней. – У нас грандиозные планы на будущее. Прежде всего мы хотим объехать Европу, чтобы пополнить нашу коллекцию произведений искусства. О, я так хочу увидеть Рим! Кстати, мы хотели бы захватить с собой Бетси – ты ведь знаешь, она только и мечтает, как бы поскорей уехать из Англии.