Бартоломью Казимирович Золотарев — тридцатисемилетний мужчина с повадками неисправимого холостяка — в очередной раз не смог работать, как все, — ночью. Да-да, именно НОЧЬЮ и именно КАК ВСЕ.
Здесь необходима историческая справка. Еще в конце двадцатого столетия было установлено, что во время так называемого сна в корне меняется ход многих процессов мозга, кроме того, человека не сковывают условности, и каждая личность способна во сне развернуться во всю творческую мощь. В этом особом состоянии люди удивительно склонны к общению и способны объединяться в огромные коллективы единомышленников, которым под силу решение любых интеллектуальных задач. С тех пор как планету покрыла сеть сонм-установок, люди с ранней юности обучались, самоутверждались, творили только во сне. И утром, как в сказке, проекты воплощались в архитектурные ансамбли, вдохновенные замыслы становились многотиражными книгами — материальная сфера давно была передоверена итоговому поколению эволюционирующих машин. А днем? Днем счастливое человечество отдыхало, занималось спортом, накапливало впечатления, любило, путешествовало, просто сидело и смотрело в потолок.
Итак, Бартоломью этой ночью позорно не спал. Он думал о чем-то своем и эгоистически отделился от товарищей и коллег по «Группе аномалий». Возмездие последовало незамедлительно.
Не успело скупое петербургское солнце пересчитать купола соборов и золотые побрякушки дворцов, как в его дом ворвалась статная черноокая женщина в спортивном костюме из альфа-эластика. Она швырнула на стол онемевшего Золотарева баул с хоккейной клюшкой и заявила:
— Значит, так, многоуважаемый Бартоломью Казимирович. Либо вы дадите мне клятвенное обещание, что подобное больше не повторится, либо нам придется расстаться. Почему вы совершенно отсутствовали на обсуждении доклада по проблеме потенциальных опасностей?
Как мог уличенный Бартоломью оправдаться перед Нино Врадая, известной в кругу подчиненных как Нино Безупречная? Разве что предъявить несколько бланк-отчетов метеорологической службы, которые почему-то (он и сам не знал почему!) показались ему подозрительными?
— Что вы молчите, как безработный амур? Чем вы занимались?
— Да вот… думал… Странные какие-то данные…
Врадая выхватила из алебастровых рук Золотарева бланки, бегло просмотрела, нахмурила черные брови.
— Зайцево? Так это же рядом! Прекрасные охотничьи угодья. Вы не любите охоту? Это не имеет значения. Берите ружье и немедленно отправляйтесь в Зайцево. Ночью на планерке доложите о трофеях, не только охотничьих, разумеется. Вопросы?
Таковых не последовало. Нино Безупречная унеслась играть в хоккей на траве, а старший инспектор Золотарев принялся обреченно собираться на охоту.
Через полтора часа нарушитель дисциплины прибыл на попутном вертолете в район поселка Зайцево.
Отмеченный в метеосводках участок леса сверху укрывал густой утренний туман. В тумане кто-то вырезал симпатичный кружочек километра четыре в диаметре, синеватый цвет леса в нем сменялся на белый. В центре круга, подобно ананасу на блюде, торчало оранжевое строение, в которое, как в мишень, упиралась темная стрела изотермического шоссе.
Сделав несколько виражей над самыми кронами, пилот — грузный мужчина с мужественным лицом и голым черепом — вопросительно взглянул на хмурого пассажира и сказал:
— Мне дальше, на болото. Вас где сбросить?
— Я сойду возле края этого, гм, явления, — буркнул Золотарев. — Вон там, на дороге, пожалуйста.
Пилот так круто повел машину вниз, что Бартоломью в самом деле едва не вывалился. Вертолет пронизал серо-голубую мглу, салазки чиркнули по твердому, машина подпрыгнула и замерла.
— Двустволочку не забудьте, — участливо посоветовал пилот.
Вертолет с лихим разворотом взмыл вверх и растворился в тумане.
«Акробат на пенсии», — с неодобрением подумал Бартоломью вслед удалявшемуся свисту. Он знал, что охотнее всего антикварным транспортом обзаводятся бывшие астронавты — этим парням все равно на чем, лишь бы летать.
Золотарев стоял на узком мокром шоссе. Впереди, метрах в. десяти, туман резко обрывался, и все вокруг покрывал толстый слой снега. Бартоломью подошел и ковырнул загадочный снег носком сапога. Брызнули рыжеватые комья, открыв густо-зеленую травянистую прядь. Снег таял прямо на глазах. Пахло почему-то арбузами, как весной.
— Да, месяц август, — без особого воодушевления произнес старший инспектор и медленно зашагал к оранжевому зданию.
Он не догадывался, что постепенно становится знаменитым. Пилот вертолета расскажет знакомым о странном охотнике и странном тумане. Кто-то вспомнит, что с подобным уже сталкивались на Эсхеде, когда искали Михаила Нежурбеду, положившего конец обоим началам термодинамики. Одним словом, когда Бартоломью наденет сонм-шлем, чтобы рапортовать о трофеях, его станет слушать чуть не вся планета. Но это в будущем.