Гуров Александр Львович, 2014г.
КАПУСТА НА УГЛУ СОЛЯНКИ
Всё началось в Москве, когда в роддоме у метро «Университет» открыл глаза Старичок По, но не на что ещё было смотреть: по холмам гулял ветер, ни метро, ни Белой Москвы, ни серого цвета семидесятых. Стены и потолок палаты, потом стены и потолок его комнаты. Точнее история Москвы началась, конечно, с кулинарии на юго-западе, она была здесь с самого начала. Тысячи глаз видели её, тысячи людей ели эклеры из неё и разносили их по свету, и из них прорастали цветы с частицами этой самой кулинарии, бесконечный круг расходился по земле, набирая силу, но всё равно в один школьный учебный день она исчезла. «Пожар! Кулинария горит!»
В школьной иерархии первый класс занимает самую высокую позицию, и со временем люди первого класса скатываются всё ниже и ниже по лестнице, пока не оказываются в классе последнем – самом низшем в классификации, и за полной никчёмностью изгоняются в какую-то другую жизнь, и вспоминать о них уже совсем никому не хочется. Это же был класс второй, полный надежд, что ничто и никогда не меняется навсегда. Именно потому новость о пожаре повергла Старичка По, учащегося второго класса "Б", в некоторое замешательство. Кулинария, конечно же, может гореть и даже в некотором смысле должна время от времени это делать, но что же останется завтра после неё и где теперь купить запланированный на вторую половину дня вкуснейший и незыблемый эклер? Отличная второклассная крамола засела в голове По и закрепилась в ожидании дальнейших событий. На ближайшей же перемене в изучении наук он отправился смотреть, что же происходит там, а там уже дымились осколки и остатки котлет и пирожных в выгоревших витринах. Стен не было. Крашеной синей двери не было. Пожар был уже потушен, но что осталось? Пока всё было крайне интересно и, вдоволь напитавшись дымом и зрелищем, По отправился на занятия, а потом прямиком домой. Слишком много впечатлений. В последний раз столь сильные впечатления одолевали его при переносе палатки "Табак" на десяток метров правее её прежнего положения. Он чувствовал себя старожилом, и что-то неосознанно щемящее теребило сердце, но у школьников второго людского класса сердце не предусматривается устройством, и он отбросил эти странные вещи в сторону и твёрдо шагнул к палатке с надписью "Квас". На следующий день бульдозер снёс остатки бывшей "Кулинарии". Периметр фундамента ещё несколько дней чертил свою линию, после здесь был положен новенький горячий асфальт, и всеобщими усилиями образовалась пустота.
По смотрел на пустоту, и крамольная мысль второго класса стремительно обретала свою форму.
К концу того года По посмотрел в пустоту ещё раз. Она открылась внезапно прямо у подъезда многоквартирного дома. Бабушка дворового приятеля в неизменном коричневом пальто и с палочкой как всегда повстречалась им на выходе, сгорбленная, безвозвратно старая данность. По знал, как всё устроено: кто-то рождается бабушкой и сидит у подъезда, а кто-то идет играть в футбол по праву рождения. На следующий день она всё так же неудачно родилась бабушкой, и потом, и потом, а после, к концу года, она исчезла. По задержался взглядом на пустоте у подъезда, отбросил в сторону эти странные вещи и твёрдо шагнул дальше.
Чистые пруды, коньки, лед, огни, красные щёки, пятак на небе между домов, и он падает в руки По. Теперь бежать на угол и купить на него сладкие пирожки с повидлом, эту монету принимают все лавки бульвара, и девушки, разгорячённые, смешливые, разбирают такие же горячие пирожки из бумажного кулька, в благодарность совершают грациозные па и несутся дальше по кругу. Одна неловко спотыкается о неровный лёд, пирожок вылетает из рук, падает, скользит и плавит воду. Повод протянуть руку, спросить имя. «Ты говоришь, как тебя зовут? Москва? Я провожу тебя!» Вьюга, телефонная будка в пол. "Здесь тепло, я буду дышать, ты согрелась? Я буду дышать...»
По наступает на Сретенку, она лежит обглоданной воблой на карте города: рёбрышки переулков держит позвоночник улицы, голова в Сухаревской башне. По сверяет время с башенными часами и ныряет под ребро где-то в районе рыбьего желудка в правильно устроенную пивную. Заказывает, конечно, всё ту же рыбу в газетке и большую кружку с янтарём. Если вы не заметили, что у всякой рыбы купленной на Сретенке число рёбер соответствует количеству здешних переулков, то вы не завсегдатай этих мест, и пивная не заметит вас в другой раз, и вы точно пройдёте мимо. Постояльцы, а вернее с По стояльцы, курят и шумно говорят, но воздух свеж, и слова любопытны. В большие окна бьёт вечернее солнце, хватает из теней и опрокидывает в горло янтарь пива, лепит и бросает дым в потолок. В этой божественной красоте По с удовольствием ест рыбу, читает на её обёртке последние новости какого-то года, нахлобучивает на голову шапку и собирается уходить. Вы только не подумайте, что он не может просто надеть шапку или, к примеру, водрузить её на голову, конечно может, но на выходе из пивной в Сретенскую зиму существует строгий этикет, а По ценитель московских этикетов.