- Помнишь, - начал Глод, - нашего Губи, юродивого из Жалиньи?
- Еще бы не помнить! Неплохой был парень. Даже не такой полоумный, как Амели.
- А ты помнишь, как вечерами в грозу он влезал на холм и бил бидоном в бак для белья, чтобы прогнать молнии?
- И это тоже помню, само собой.
- Так вот, вчера вечером я было решил, что он, несчастный дурачок, вернулся. Вон те индейцы дикие до полуночи били в бидоны. Похоже, что теперь наравне с тамбуринами и тамтамами бидоны тоже ударными инструментами считаются. Раньше был у нас всего один сумасшедший, а теперь их и не перечтешь... В наше время один только юродивый грохотал по баку, а нынче это, видишь ли, музыкой зовется!..
- Странное дело, - удивился Сизисс, - я ровно ничего не слышал!
Что, впрочем, и неудивительно, поскольку Диковина, как и обычно, усыпил его своей трубкой.
- Иной раз, - пояснил Сизисс, - я всю ночь без просыпу сплю как сурок, и сам в толк не возьму почему. Ну, за твое здоровье, Глод, и помянем Блэза.
Они чокнулись, но тут же поставили стаканы на стол, даже губы не омочив: во двор въехал грузовичок торговца свиньями. Грегуар Труфинь, мэр их городка, вышел из машины в черной, туго обтягивающей его брюхо куртке.
- Смотри, Грегуар приперся, - настороженно сказал Глод.
- Чего ему от нас нужно? - забеспокоился Сизисс. Он инстинктивно не доверял всем властям, как общенациональным, так и коммунальным.
А Труфинь уже стоял на пороге, лучезарно улыбаясь нашим друзьям, как, впрочем, всегда всем своим избирателям.
- Здорово, отцы! Приветствую вас! А вы, я вижу, не скучаете, аперитивами заправляетесь, хотя полдень еще не наступил! Вот как живут у нас старые труженики-пенсионеры. Ах разбойники вы, разбойники!
Было ему пятьдесят лет, лицо цвета огнеупорного кирпича, и, очевидно в силу закона мимикрии, крошечные свиные глазки.
- Выпейте-ка с нами, - предложил Бомбастый, вопреки всем своим чувствам превыше всего ставивший светское обращение.
- Видит бог, не откажусь, - согласился Труфинь, садясь на предложенный ему стул. - Какая же нынче жарища! В доме все-таки легче, чем на дворе.
- На дворе и поговорить-то нельзя, - скрипнул зубами Глод, - эти иностранцы из нашей коммуны адовый шум подняли.
- Словом, вообще иностранцы, - уточнил Шерасс, - неизвестно еще, что там, в своих странах, эти иностранцы вытворяют!
Мэр запротестовал:
- У себя на родине они вполне приличные люди! Бельгиец преподаватель в школе близ Намюра. А у немца и кубышка и животик кругленькие - он ведь инженер. Инженер - это тебе не дерьмо собачье. И прямо вам скажу, свои марки не глядя тратит. И умеет заставить работать на себя людей! Каменщики, штукатуры, столяры - там в Старом Хлеве все так и завертелось. Не говоря уж о местных налогах, которые он платит, это же для поселка просто золотое дно. Куда лучше для коммуны вот такие, чем, скажем, бедняки арабы. Правда, арабы арабам рознь. Тех арабов, что при нефти, я с открытой душой хоть десяток у нас здесь приютил бы, но они, видите ли, сюда не едут, а все на берег моря норовят податься.
Он тяжело, с явным сожалением вздохнул. Мысль о морском побережье его угнетала.
- За ваше здоровье, Грегуар!
- И за ваше тоже!
Вся тройка выпила, как пьют только мужчины, знающие, что такое жажда.
Труфинь изрек, нацелив указательный палец на свой пустой стакан:
- Ничего не скажешь, хорошо!
Бомбастый, смущенный справедливостью этого наблюдения, хмыкнул, но потом решил полюбопытствовать:
- А что, в сущности, Грегуар, привело вас сюда? Какие-нибудь неприятности?
Ликование Труфиня перешло в открытый энтузиазм.
- Вот и нет! Привез, скорее, добрые вести.
- Добрые? - Лицо Шерасса даже просветлело в ожидании добрых вестей.
Зато Ратинье, вообще не ждавший добрых вестей, на всякий случай насторожился:
- А можно узнать, какие именно? Мэр разразился громовым хохотом:
- Подождите минуточку! Сначала я изложу вам общий план, это, помоему, сейчас всего уместнее!
- Ах так, - помрачнел Сизисс.
Теперь Труфинь заговорил уже по-другому, солидно, веско:
- Возможно, вы не знаете, вы живете далеко от города, но немцы, бельгийцы - это для нашего местного бюджета не бог весть какое сокровище, и поэтому коммуна grosso modo[*] дышит на ладан.
------------------ [*] В общем (итал.).
- Да не одна она... - высказал вслух свои заветные думы Глод.
- Пожалуйста, не перебивайте меня каждую минуту, а то мы и до вечера не кончим. Скажем без обиняков: единственное, что может нам помочь, - это экономическая экспансия.
Ах, как был он лаком до экономической экспансии, этот Грегуар Труфинь. Два этих волшебных слова он произносил с тем же смаком, с каким выпивал ежедневно свои двадцать рюмочек аперитива, коль скоро он был коммерсантом.
- Французской деревне не хватает именно экономической экспансии, в ваше время о такой штуке и не слыхивали. Так вот, с помощью Раймона дю Жене и муниципального совета мы обнаружили ее, нашу экономическую экспансию. Экономическая экспансия, так сказать, породит занятия, которых сейчас нет. А их можно создать запросто хоть пятнадцать!
Он выпятил грудь, словно ее распирала администраторская гордыня, и бросил:
- Дорогие мои сограждане и друзья, через год, даже меньше, у нас будет парк отдыха, такой же, как в Тионне. Там он зовется "Ле Гутт", у нас будет зваться "Ле Жене", так как три четверти территории принадлежат мсье Раймону. Ну как, огорошило это вас, отцы?
Глод поскреб ногтем усы:
- Да уж огорошило, ничего не скажешь. А что это за штука такая - парк отдыха? Труфинь фыркнул:
- Даже не знают, что такое парк отдыха!
- Ясно, не знаем...
- А это сейчас в большой моде. Вы что, ни разу в Тионне не были?
- Ясно, не были... Что нам делать в вашем Тионне?
- Ладно, ладно. Сейчас я вам все объясню. Парк отдыха - это не только экономическая экспансия, но одновременно и экологическая. Для начала берется несколько гектаров и обносится забором, а за вход взимаются деньги. На этой территории роют пруды для любителей рыбной ловли и купальщиков. Рядом устраивают всякие аттракционы, качели - словом, все для развлечения публики. Так как на наших гектарах имеется довольно большой лесной массив, запустим туда ланей, косуль, павлинов, пускай посетители снимают фильмы или просто фотографируют. А за все про все - словом, за рыбалку, купанье, аттракционы и прочая, прочая - надо платить! Надо, чтобы каждые десять минут посетители вытаскивали кошелек! Будет там также и ресторан. Буфеты. Продавцы мороженого. Вот что она, экономическая экспансия, нам даст! Короче, для нашей коммуны это же настоящее богатство!
- А мсье Раймон, - не без намека спросил Глод, - он что, от этого ничего иметь не будет?
- Конечно, будет, поскольку его вклад самый крупный. А мы добавим остальное. И будем участвовать в прибылях. Поняли?
Бомбастый решил, что пришла пора вставить ехидное словечко:
- Вот чего я не понял, зачем вы нам все это рассказываете? Что мы двое, к примеру, будем делать на качелях в вашем парке отдыха?
Труфинь расстегнул верхнюю пуговицу куртки, вытащил из кармана план, разложил его на столе, разгладил ладонями.
- Вот проект. И вас он тоже касается, друзья мои. Можете взглянуть, здесь нет ни секретов, ни тайн.
Бомбастый нацепил на нос очки, нагнулся над чертежом. Мэр ткнул пальцем в какую-то точку.
- Смотрите сюда. Вот вы здесь, а Глод рядом. Вплотную к полю Глода будет примыкать автомобильная стоянка. А на месте поля мы устроим площадку для культурного отдыха, тысяча шезлонгов и какая-нибудь интеллигентная музыка, Моцарт, говорят, что ли, называется, но это не по моей части. На месте дома Ратинье и хозяйственных построек будет павильон для детей, чтобы родители тоже могли развлекаться, - ведь сюда будут разные люди приезжать.
- Что же, неплохо, - заметил Глод равнодушным тоном.