- Верно ведь? Вообще столько всяких идей! Полно идей, кишат прямо как в музее мсье Помпиду. А благоустройство территории - это вам не навоз возить, так они буквально сказали нам в префектуре.
- А что будет на месте моей халупы? - холодно осведомился Бомбастый.
- Посмотрите, тут на плане помечено: "На месте дома мсье Франсиса Шерраса со всеми пристройками и службами решено устроить обезьянью горку, обнесенную рвом".
Сизисс широко открыл глаза, поистине глаза шимпанзе, глядящегося в карманное зеркальце.
- Обезьянью горку?
- Совсем такую, как в зоосаде Венсена, Сизисс, точно такую! Уистити, они знаете какая приманка для публики! Я уже и сейчас вижу, как эти сапажу, мартышки, гориллы, выставив зады, скачут по пластмассовым деревьям. Деревья будут из пластмассы, теперь, говорят, такие повсюду применяют.
Так как Шерасс готов был взорваться, Глод повелительно махнул ему рукой, призывая к молчанию, и насмешливо спросил:
- А нас с Шерассом во что вы намерены превратить? В негритянок на арене? В клоунов? В муниципальных советников или торговцев свиньями?
Почуяв, что ветер резко переменился, Труфинь снова заговорил, пылко, но уже не без лиризма:
- Не сердитесь на нас, отцы! Все это организовано наилучшим образом и всесторонне предусмотрено. Экономическая экспансия не обойдет стороной и вас. Как вам известно, мы собирались на церковной площади построить молодежный клуб. Но предварительно, следуя демократическим традициям, посоветовались с молодежью, что еще осталась в поселке. Так вот, юнцы сказали, что предпочитают носиться по дорогам на мотоциклах, прихватив с собой девчонку, чем чинно играть в своем клубе в домино. Нашлись даже такие нахалы, которые заявили, что мы можем засунуть этот клуб не скажу куда. Так как строить клуб здесь ни к чему, мы тут же приняли новое решение. Вместо молодежного клуба мы возведем клуб для престарелых; там предусмотрен бильярд, комнаты для настольных игр, гостиная с телевизором и, что вас, друзья, должно особенно заинтересовать, четыре квартиры с душем, ватерклозетом, с центральным отоплением! У каждого из вас будет, разумеется, по квартире. Все будет новенькое, чистенькое. И все задаром, деды! Задаром! Ни гроша стоить не будет! Согласитесь, что прогресс - это же чудо! И разве не чудо экономическая экспансия! Полноте, не жалейте вы ваших антисанитарных лачуг - ведь даже свиньи нынче живут в сотни раз лучше, чем вы, на образцовых фермах и в показательных свинарниках! В богадельне за вами будут смотреть! Будут холить! Да вас заласкает общественная благотворительность! На лицах его избирателей не дрогнул ни один мускул, и мэр прибег к самому своему вескому аргументу, который он приберегал для эффектного финала беседы, с целью окончить ее в свою пользу.
- Вы не только здорово, даже слишком здорово выиграете хотя бы на помещении и удобствах, но это еще не все, счастливчики вы эдакие! Ваши развалюхи, которые от силы три с половиной франка стоят вместе с вашими угодьями, у вас купят по высокой цене! А вы в свою очередь можете взять с собой в богадельню сотни бочек вина. Что вы на это скажете, ловкачи?
Бомбастый налил себе стакан перно, налил стакан Глоду, подчеркнуто забыв налить Труфиню, заткнул бутылку пробкой, запер ее в шкаф. От такого явного оскорбления лицо Труфиня порозовело, что для него означало побледнело.
- Ничего не скажем, - холодно заметил Глод.
- Не будь это прямым оскорблением, - заявил Бомбастый, - я попросил бы вас удалиться отсюда, впрочем, считайте, что я вас уже попросил.
Мэр поднялся со стула, свернул свой план экономической экспансии и, теперь уже побагровев, угрожающе тряхнул головой.
- В муниципалитете я сообщу, что вы полностью лишены гражданского и общественного чувства! Вы ставите нам палки в колеса из простого удовольствия всем все портить. Не будь вы больными и старыми, у вас просто отобрали бы ваше имущество, и никто бы не пикнул! К несчастью...
- К несчастью, вы не имеете на это права, - перебил мэра Ратинье.
- Ну нет! Законы у нас далеко не совершенные. Существуют даже такие, что защищают ретроградов и разных неандертальцев! Но не советую веселиться заранее, Шерасс и Ратинье! Недолго вам торжествовать! Через полгода бульдозеры и экскаваторы начнут грохотать у вас над самым ухом; уж поверьте мне на слово! А через год вы будете счастливы, что твои короли в праздники: в пятидесяти метрах отсюда на стоянке разместятся триста автомашин и тридцать автобусов! Не говоря уж о том, что люди будут глазеть на вас через решетку и бросать вам для забавы земляные орешки! А танцевальную площадку устроим вплотную к вашим хибаркам! Тут тебе машины сталкиваются, тут тебе детишки в мяч играют. Да вы сдохнете, старые мамонты! Зато, когда вы будете на погосте, коммуна хоть скинет с плеч мертвый груз и наконец-то сможет расправить во всю ширь крылья экономической экспансии. Приветик!
Как безумный вскочил он в свой грузовичок и, выруливая со двора на дорогу, взметнул из-под колес не меньше кубического метра гравия.
- Слышал, как я разговаривал с этой сволочью? - ликовал Бомбастый. Но тут же встревожился. - С чего это ты насупился, Глод?
Ратинье взорвался:
- Что же мне, радоваться прикажешь, что ли? Ты дальше своего горба ничего не видишь! Мы же теперь в самом пекле будем жить! В аду! Слышал, что это чудовище молол? На нас люди будут глазеть, если мы не пойдем в их чертову, богадельню! А если пойдем, то через три недели от тоски помрем.
- Ты так считаешь? - пробормотал Бомбастый.
- Все к свиньям собачьим пошло, Сизисс. Ведь этот убийца так и сказал: нам, мол, только одно остается - подыхать. Скажи, можешь ты выдержать такую жизнь, если нас решеткой обнесут, а разные там японцы будут нас фотографировать, когда мы в нужник пойдем?
- Твоя правда, дружок, - не задумываясь, ответил Шерасс, он так же скоро умел огорчаться, как и поддаваться убеждениям. - Одно нам остается покончить с собой. Согласен? Пускай будет сразу два удавленника!
- Помолчи ты со своими глупостями! Не всегда веревки рвутся. Выпьемка еще этого старого перно, который ноги горячит, тогда все обдумаем.
Он старался овладеть собой, успокоиться, зато Бомбастый лихорадочно строил один смертоносный план за другим. Ратинье размышлял вслух:
- Раз ничего поделать нельзя и эти дурацкие парки отдыха здесь повсюду понатыкают, можно было бы две другие халупы найти, переехать...
Вне себя от злости, Шерасс хватил кулаком по столу и только in extremis[*] спас от гибели оба стакана.
---------------------------- [*] В последнюю минуту (лат.).
- Нет уж, не желаю, и все тут! Ни за что! Я здесь пятьдесят лет прожил и с места не тронусь.
- Да ведь и я тоже, как ты, мне ничуть не улыбается все бросать, а самому идти к чертовой бабушке... Это я и твержу...
- И потом, в мэрии все обрадуются, если мы сдадимся.
- Ну и что?
- А то, что давай бросимся в колодец, сначала я, потом ты! Или размозжим себе башку из ружья! Или примем вместе крысиного яда! То-то будет неприятно Труфиню - сразу два покойника на его совести!
- Возможно, и так, да мы-то этого из гроба не увидим...
Так и не придя к согласию, они одинаковым движением поднесли к губам стаканы и одновременно выпили перно.
- Стало быть, никакого выхода нет? - заметил Бомбастый, и слеза увлажнила его взор.
Глод сидел в нерешительности, вертя в пальцах пустой стакан, и наконец пробормотал:
- Возможно, и есть один... Сизисс. Только не знаю, как тебе об этом сказать.
- Говори, раз наше дело все равно пропащее.
- Сизисс... тебе бы хотелось дожить до двухсот лет? Шерасс даже подскочил на стуле и уставился на друга со столь же явным, как его горб, страхом:
- Эй, Глод, ты сам-то понимаешь, что говоришь? Хочешь в такую минуту меня одного оставить? А самому укатить в клинику? Если такое случится, я тут же утоплюсь в Бесбре!
- Да брось ты каждые пять минут на тот свет собираться, прямо слушать тошно! Пусть даже я и похож на полоумного, вовсе это не так.
Сизисс хихикнул:
- Но ты же сам сказал - до двухсот лет!