— Наша бригада очищает каждый сантиметр трубы. Вручную, — сказал Круглов.
— Другие тоже механизмов не имеют. Я только сегодня привез запасные кольца.
— Другие изолируют без очистки, — возразил Круглов. — Поэтому у них сто тридцать.
— Вера, это правда? — спросил лаборантку Бердыев.
— Я настояла на этом.
— Зачем?
Потупившись, Вера молчала.
— Никто ведь не заставлял тебя брать на себя так много, — заметил Круглов.
— Есть люди, — сказала Вера, — которые тащат на себе очень много. А сверху еще бабу с ребенком сажают, хоть ноги гнутся. А есть такие, что ничего принять на себя не хотят. Они чистенькие всегда и правы во всем.
— Ты хотела помочь мне… — покачал головой Юсуп.
Собравшиеся молчали.
У Веры на глазах появились слезы.
— Соедини меня с управляющим трестом, — попросил радиста начальник участка. — Говорит Бердыев.
— Я слушаю, — раздался голос Проскурина.
— Прошу освободить меня от занимаемой должности.
— Ты что, с ума сошел?! — сорвался на крик Проскурин. — Что там еще случилось?
— Я не соответствую занимаемой должности.
— Объясни, в чем дело.
— Просто не соответствую.
Юсуп подошел к Круглову, отдал ему микрофон и вместе с Верой, обняв ее за плечи, вышел из вагончика.
— Сейчас же объясните, в чем дело… Бердыев, вы слышите? Что там у вас случилось? — гремело в динамике. — Ответьте же, черт возьми! Ответьте сейчас же…
Круглов заметил, что взгляды собравшихся устремлены на него.
— Круглов слушает, — тихо произнес он.
— Где там начальник участка?
— Нет здесь Бердыева. Ушел.
— В таком случае, вы пока будете за него, с Бердыевым потом разберемся… Пришло сообщение о циклоне, в ближайшее время ожидается песчаная буря. Вы слышите?
— Да…
…Динамики, установленные на электростолбах, транслировали их разговор на весь поселок.
Рабочие на строительной площадке, прекратив работу, слушали.
Повар на кухне выключил свой проигрыватель.
Прислушивались к разговору и в гараже.
— Я знаю, что вам не успели завезти воду, — звучало в динамиках. — Придется экономить, потому что до окончания бури отправить не сможем — отменили все рейсы. Словом, приготовьтесь. На сегодня — все. Утром в восемь часов на связь. До завтра.
Оразгельды заправлял в гараже машину и размышлял вслух:
— Что там ни говори, а у нас здесь в поселке радиосвязь, самолеты курсируют, вертолеты. Доставляют продукты, воду, предупреждают о непогоде. А чабан во всем полагается на себя.
— Чабанов тоже предупреждают о непогоде, — сказал бензозаправщик.
— Кого? — не согласился Оразгельды. — Предупредить можно только тех, кто пасет поближе к центральным скотоводческим пунктам. А на далеких, разбросанных по всем Каракумам кошах? Кто их предупредит? Никто.
Безветренно. Нигде ни облачка — ничто в природе не предвещает бури, ничто, кажется, не в силах даже всколыхнуть застывшие песчаные волны.
Опустилась ночь.
На кухне Аман бросал в электромясорубку куски мяса, одновременно шинковал лук и слушал патриарха французской эстрады — Шарля Азнавура. Слушал и подпевал. И слегка пританцовывал.
— Красиво поет, — сказал вошедший Оразгельды.
Аман согласно кивнул.
— Кто он?
— Не знаешь? Азнавур. Это надо знать. Раньше, между прочим, шофером был.
— Как я?
— Нет. Ты раньше пастухом был.
— Правильно. — Оразгельды приглаживал волосы, никак не решаясь сказать о цели своего визита. — Как у тебя, Аман, насчет воды? — вымолвил он наконец.
— Жесткий лимит. Ты разве не слышал?
— Слышал.
— Тогда зачем спрашивать?
— Мне очень нужно.
— А кому не нужно?
— Аман, я ведь не просто так, — промямлил Оразгельды. — Я заплачу, сколько скажешь.
Аман воткнул нож в доску, на которой уже выросла горка резаного лука, и, упершись кулаками в бока, внимательно посмотрел на Оразгельды.
— Я похож на вора?
— Нет, — стушевался Оразгельды.
— Я сидел в тюрьме за то, что побил одного подлеца. Силу не рассчитал. Но я не брал никогда чужого. Это знают все. Если бы не знали, что Аман честный человек, мне бы никто путевку не обещал во Францию. А мне сказали: поедешь. Потому что никто обо мне плохого слова не скажет. В тюрьме я оказался из-за подлеца.
Мясорубка работала вхолостую.
— Не обижайся на меня, Аман, — попросил Оразгельды. — Ладно, пошел я.