— Кто тебя просил помогать! Дашь ты мне спокойно заниматься хозяйством?
Ей вторит сын:
— Опять суешься не в свое дело?
Внуки смотрят исподлобья. У них холодные, чужие глаза. Старой женщине кажется, что эти крики делают стену еще прочнее. Сердце сжимается от тоски. Она забьется куда-нибудь в угол, и часами никто не видит ее и не слышит.
Вспоминается прежнее время, когда не было этой стены. И боль в сердце постепенно стихает.
— Как я быстро состарилась, — шепчет женщина.
Однажды она услышала, как сын, невестка и внуки говорили между собой, что к соседям забрался вор и все унес. Эта новость поразила старую женщину. Ей захотелось узнать, как это вор забрался в дом. Поборов страх, она тихонько пошла к соседям. Во дворе под деревом тутовника собрались хозяин, его жена с детьми и еще несколько человек. Хозяин, худой и жилистый, весь дрожит. В голосе его слезы. Жена и дети мрачно молчат, не сводя глаз с хозяина. Мужчина забрасывает веревку на сук тутовника.
— Что, вор все унес? — спрашивает женщина.
— Все! — отвечает мужчина с отчаяньем в голосе. — Все до нитки. Конец нам!
— А веревка зачем?
— Пса хочу проучить!
Псом оказывается белый щенок, совсем маленький, пожалуй, двухмесячный. Ничего не подозревая, он гоняется за собственным хвостом, катается по земле, весело визжит.
— За что ты собираешься его удавить?
Мужчина со злобой и ненавистью смотрит на щенка.
— Почему он не залаял, когда вор во дворе был?! Почему не разбудил? Спал, наверное, сон видел?!
Минуту он молча смотрит на старую женщину. Потом, чуть не плача, говорит:
— Не для того я его кормил, чтобы он спал, пока дом грабят! Убью его!
Старая женщина глядит на щенка, и ей кажется, что между ним и остальными растет стена. И что щенку по ту сторону стены трудно. Тоскливо и одиноко. Она во все глаза смотрит на него и дрожит.
— Вот разошелся! Ведь он совсем маленький, — вступается она за щенка.
Все молча смотрят на собаку, будто только сейчас заметив, что она маленькая.
— И правда, щенок, — шепчутся возле дерева. — Видно, хозяин умом тронулся.
А хозяин не унимается:
— Я его проучу. Пусть знает, как спать по ночам!
— Ты, что? Совсем рехнулся? — Женщина хватает щенка, прячет под чадру и под ропот присутствующих спешит со двора. Все же удалось спасти от расправы.
— Все равно удавлю бездельника! — орет вслед ей хозяин.
Старая женщина нашла друга. Она назвала щенка Белкой. Теперь они вместе коротали дни. Щенок вертелся у ног, хватал ее за подол платья, лизал руки, прыгал на задних лапах. У старой женщины стало легче на душе. Он смешил ее до слез. Везде бегал за ней по пятам, катился следом, как белый пушистый шарик.
— Ага, проголодался, — смеялась старая женщина, когда щенок становился на задние лапы, перебирая передними, и приносила ему поесть.
— Белка, Белка! На, на, на! Иди сюда!
И щенок, где бы ни был, мчался к ней. Женщина бросала ему еду, а он ел и причмокивал.
— Кто же тебя такого на свет родил, — приговаривала женщина.
Щенок пытался рычать, но голос у него был совсем еще тоненьким.
— Твоя мать была такой же белой, как ты? — спрашивала женщина.
Щенок лишь повизгивал в ответ.
— Конечно, пушистик, белая, как ты сам. — говорила она. Щенок тявкал, выпрашивая еду. — Ишь, голодный, как волчонок, — говорила она. — На, держи! — и бросала очередной кусок.
Наевшись, щенок благодарно смотрел на женщину, и ей казалось, что она теперь не одна по эту сторону стены. У нее есть друг. Щенок спас ее от одиночества, тоски и отчаянья.
В стене появилась брешь. Внуки снова потянулись к старой женщине. Часами играли со щенком. Разговаривали. Женщине нравилось следить за их играми. Стена отчуждения отступила. Женщина больше не была одинокой.
— Ба, а она принесет нам щенков?
— Ну, конечно, когда вырастет.
— А щенки тоже будут белыми?
— Кто знает.
— Хорошо, если бы белые.
— Слышишь, — говорила женщина, поглаживая щенка. — Щенята у тебя должны быть белые.
Дети принимались бегать, щенок за ними. Женщина радостно смеялась. Ей тоже хотелось с ними побегать, но силы были не те. Щенок избавил ее от одиночества. Вернул внуков.
Белка мало-помалу превращалась во взрослого пса. Она уже могла разгрызть любую кость своими клыками. Не визжала, а грозно лаяла, даже рычала, ощерившись. Внуки утратили интерес к собаке, и она теперь не ласкалась к ним. Женщина стала тревожиться. Снова между нею и детьми вырастала стена. Женщина звала их поиграть с Белкой, но им не хотелось. И Белка к ним охладела. Женщина обнимала собаку, гладила, говорила: