Индзыр с тоской посмотрел на меня и продолжал:
— Пиру Лала тридцать два раза водил в бурю караваны через Гиндукуш. Самый сильный буран застиг Пиру Лала двадцать пять лет назад на перевале Анджуман. Пиру Лала назвал его «черным», потому что такая черная мгла окутала караван, что совсем ничего не было видно. Пиру Лала тогда потерял пять верблюдов, двенадцать коней и трех друзей, а остальных привел в Бадахшан. В то время его как раз перевели из погонщиков в проводники. Торговцы хотели найти кратчайший путь из Бадахшана в Кабул. Пиру Лала указал путь через Анджуман, но другие погонщики в один голос твердили, что через Анджуман пройти невозможно. Пиру Лала все же решил попытаться и в первых числах месяца кауса[Каус — название девятого месяца солнечного года; соответствует европейскому ноябрю-декабрю.] повел караван купца Омар-хана в Бадахшан через Пяндшир и Анджуман. И несмотря на сильный буран, прошел. Туго ему пришлось, зато он прославился. Тогда его и прозвали Пиру Лала «тигром Анджумана». На следующий год он пять раз без единой потери проводил караваны через Анджуман. Он — единственный погонщик, который всю свою жизнь провел на дорогах Гиндукуша. Вот уже восемь лет мы водим с ним караваны. Но в бурю он людей ведет сам, а мне поручает верблюдов. И вот впервые он мне доверил людей, но свирепая буря сыграла со мной такую шутку, которая и самому Пиру Лале не снилась. Теперь он до конца дней своих не оправится от такого удара. И в беседах с погонщиками никогда больше не упомянет моего имени.
Индзыр умолк, поднялся.
— Пойду поищу друзей. А ты оставайся здесь, не трогайся с места. До свидания! Молись за меня!
В пещере воцарилась мертвая тишина. Я подумал о тех, кто сейчас блуждает где-то в горах. Хорошенький мальчик с сестрой и маленьким братишкой, которые из Джалалабада отправились в Мазар повидать отца. Седобородый старец, который шел в Ханабад, чтобы хоть немного заработать для своей голодной семьи. Трое юношей из племени вардаков, которые отправились в Балх на поиски пропавшего брата. Они всем делились друг с другом. Еще был старик из Ниджрау. Бедняк. Ничего не имел, кроме осла. Шел в Тегеран купить немного пшеницы. Юноша из Кабула, который вез к себе в гости сестру и племянников… а еще… другая группа… а женщины? Как расправился с ними свирепый Гиндукуш? Где, под каким сугробом уснули они мертвым сном? Сколько осталось сирот, сколько матерей потеряли своих детей, сколько девушек — своих возлюбленных! О, если бы они знали, что буран никого не щадит, что погонщики бессильны против гнева Гиндукуша, а снег и ветер глухи к мольбам и рыданиям!
Пиру Лала по-прежнему будет героем, Индзыр тоже станет героем. На вершинах Гиндукуша появятся дороги; на севере Афганистана не останется безработных, и только мертвые никогда не поднимутся. Сын не увидит своих родителей, девушка — возлюбленного, старик не приласкает больше своих детишек, бедняк не возвратится к голодной семье. Мне стало невыносимо грустно. Огонь в Очаге опять разгорелся, и треск сухих дров время от времени нарушал ход моих мыслей. Я вышел наружу посмотреть, что творится вокруг. Ночная мгла окутала ущелье и горы. Буран стихал. Среди быстро мчащихся облаков изредка появлялась одинокая звездочка, но тотчас скрывалась. Ни малейших признаков человека или какого-нибудь другого существа. Тьма была наполнена какими-то странными непривычными звуками, наводящими ужас. Я вернулся в пещеру, развязал постель, достал маленький коврик и завесил им вход, укрепив на длинных палках. Хурджин подтащил поближе к очагу и устроил себе ложе из травы; под голову положил мешок, укрылся и задремал. Сон перенес меня в совершенно иной мир. Там не было ни бурь, ни смерти, ни Пиру Лала, ни Индзыра; никто не слышал о караванах и погонщиках. Угольки еще тлели, излучая слабый рассеянный свет. До меня донеслись какие-то звуки, похожие на урчание. Коврик тихонько заколебался. Мне стало страшно. Я осторожно поднялся, взял нож и на цыпочках направился к выходу. Коврик сильнее заколебался. Палки пришли в движение, и коврик упал. В пещеру ворвался холодный воздух. Я чуть не умер от страха. Что-то черное вбежало в пещеру и кинулось к очагу. Я боялся пошевелиться. Но тут свет угольков упал на это таинственное «что-то», и я увидел черного пса Индзыра. Я свистнул. Пес, радостно виляя хвостом, подбежал и улегся у моих ног. Я достал из хурджина лепешку, бросил собаке. И только было подумал об Индзыре, как снаружи донесся чей-то голос. Я вышел. Небо стало синим, и по нему мчались облака. Ветер утих, но поземка еще мела. Я снова услышал голос. Откуда-то сверху. Крикнул — никакого ответа. Озяб и вернулся в пещеру. Смотрю, собака исчезла. А через несколько минут кто-то опять закричал, залаяла собака. Теперь уже ближе. Не выдержав, я пошел к выходу и услышал шаги. Но не одного человека, а нескольких.