На первых порах у Караяна были огромные планы, его называли единственным человеком, которому под силу вытащить театр из болота непрофессионализма и интриганства. Но под конец первого года работы Караяна в театре даже такой приверженец дирижера, как Джозеф Вексберг, писал разочарованно: «Все, что он делает, поражает блеском, но испытывает недостаток в глубине. Если прослушать несколько раз одну и ту же оперу в его интерпретации, то первое сильное впечатление убывает и остается непонятная пустота... Как режиссер он показал себя не очень интересно» («Опера эньюэл», 1957 г.).
Нововведения, произведенные Караяном в Венской государственной опере, вызвали похвалы одной части публики и хулу другой. Когда дирижировал Караян, ни у кого не было сомнений относительно качества звучания оркестра или тщательности подготовки спектакля. В четырех операх: в «Кольце Нибелунга», в «Парсифале»[139] , «Отелло» и особенно в «Пеллеасе и Мелизанде»[140] — Караян добился невиданного успеха, который принес Венской опере международное признание. Деятельность Караяна в Венском театре укрепляла и его репутацию дирижера. После представления «Тристана и Изольды» в Вене Гарольд Шонберг сравнивал Караяна с Тосканини и Фуртвенглером: «Караян продемонстрировал почти невероятное владение оркестром... В этот раз в музыке ощущалось отсутствовавшее раньше человеческое тепло... Мы являемся свидетелями глубокой, хотя и медленной перемены его дирижерского стиля» («Нью-Йорк таймс», 23 июля 1959 г.).
«Новый Караян», проявляющийся в записях, сделанных в этот период с Венским филармоническим оркестром, обнаруживает теплоту и мягкость, почти не присутствовавшие в его записях с оркестром «Филармония». Другие критики, однако, отказывались видеть какие-либо перемены в искусстве дирижера. Гарольд Розенталь из «Оперы» писал после представления «Фиделио» в Ла Скала в 1961 году: «Караян настолько упростил партитуру... что я вышел из театра в ярости».
При всех своих личных успехах Караян как художественный руководитель театра сумел добиться немногого. Уровень тех спектаклей, которыми он не дирижировал, был низок, как обычно. Не удалось ему также привлечь в театр дирижеров с прославленными именами. Одни говорили, что дирижеры предпочитали не приезжать в этот театр вообще, боясь не получить в отсутствие Караяна достаточно времени на репетиции, другие заявляли, что сам Караян забирал все репетиционное время себе. Но подлинная причина трудностей заключалась в том, что Караян был загружен обязательствами в других местах. Будучи главным дирижером Западноберлинского филармонического оркестра, Караян продолжал дирижировать в Лондоне и Милане, а также начал выступать в Америке. Кроме того, он много ездил с Венским филармоническим оркестром. Отсутствуя по нескольку месяцев в сезон, Караян, конечно же, не мог осуществлять ежедневное управление, что совершенно необходимо при руководстве крупным оперным театром. Положение на самом деле стало ухудшаться осенью 1961 года, когда профсоюз техперсонала объявил забастовку. Несколько новых постановок пришлось отсрочить. Большую часть сезона в театре царил хаос, пока вырабатывалось новое соглашение. Но в вопрос его окончательного утверждения вмешалось правительство, и Караян в знак протеста отказался от занимаемой должности. Его поддержал оркестр и все работники театра, включая обслуживающий персонал. Правительству пришлось отступить и принять предложения Караяна, но с тем условием, что в театр будет назначен второй директор, который обеспечит административную стабильность в отсутствие Караяна. На эту должность пригласили Вальтера Шефера, бывшего в то время руководителем Штутгартского оперного театра. Когда после долгого отсутствия Караян вернулся в театр дирижировать «Аидой»[141], ему оказали восторженный прием. Аплодисменты и водопад цветов с верхних ярусов долго не давали ему начать увертюру.
Первый сезон совместного руководства Караяна и Шефера оказался не слишком успешным. Караян подолгу отсутствовал в театре, а Шефер все еще много внимания уделял Штутгарту. Вместо одного в Венской опере теперь было два постоянно отсутствующих директора. Когда Шефер решил, что в сезон 1963/64 года он все-таки займется своим первым театром, его место в Венской опере занял Эгон Хилберт.
Караян и Хилберт так и не нашли общего языка. Недоразумения начались с самого открытия сезона, на котором был показан новый спектакль Ла Скала «Богема». Профсоюз театра отказался допустить итальянского суфлера, тогда как Караян и все певцы Ла Скала требовали его участия. В конце концов спектакль показали вообще без суфлера. Хотя Хилберт и поддерживал Караяна в этом споре, в последующие месяцы отношения между директорами ухудшились. Сообщения о неразберихе в театре занимали первые полосы венских газет на протяжении всего сезона. Хилберту нравилось самолично решать все вопросы, когда дело касалось приглашения новых певцов и дирижеров. Однако этого ему казалось недостаточно, и он осмелился даже назначить Караяна дирижировать «Тангейзером» в тот же вечер, когда Караян должен был выступать в Вене с Западноберлинским филармоническим оркестром, хотя об этом концерте было известно заранее. В довершение, будто нарочно стараясь оскорбить Караяна, Хилберт пригласил другого дирижера на «Тангейзера», даже не посоветовавшись с Караяном.
139
«Парсифаль» („Parsifal“) — торжественная сценическая опера-мистерия Р. Вагнера, либретто композитора по мотивам эпической поэмы В. фон Эшенбаха «Парцифаль». Первая постановка — Байрейт, 1882 г.
140
«Пеллеас и Мелизанда» („Pelleas et Melisande“) — опера К. Дебюсси на текст пьесы М. Метерлинка. Первая постановка — Париж, 1902 г.
141
«Аида» (,,Aida“) — опера Дж. Верди, либретто А. Гисланцони и К. дю Локля по сценарию О. Ф. Мариетта. Первая постановка — Каир, 1871 г.