Следовательно, я особенно счастлив сообщить, что те мятежные легионы, которыми до недавнего времени командовал убийца Гай Фимбрия, наконец, раскаялись в своем позорном поведении. Они предложили мне свою преданность, и я взял на себя смелость гарантировать им прощение за прошлые обиды в обмен на их преданную службу в будущем. Я твердо убежден в том, что вина за все лежит на полководцах, а не на подчиненных, а командиры и так уже заплатили за все содеянное. Валерий Флакк, как вы знаете, был позорно предан смерти Фимбрией, а сам Фимбрия, снедаемый муками совести и зная о неизбежности расплаты, которая будет возложена на него в соответствии с римскими законами, покончил с собой при приближении моих войск. Я не сомневаюсь в чувствах, которые пробудит это известие в сердцах всех римлян.
Долг заставляет меня, однако, закончить мой рапорт на менее счастливой ноте. Вы, правители Рима, знаете лучше меня о тех страданиях, которые город в настоящее время терпит под игом тех, кто незаконно узурпировал власть в городе. И я также, будучи вашим наипреданнейшим слугой, понес печальные потери от их рук. Многие годы я сражаюсь в ваших войнах, я защищал и буду продолжать защищать всех тех, кто сбежал из Италии из страха жестокого и несправедливого преследования. За это я был объявлен врагом народа, моя собственность была конфискована, мою жену и детей преследовали вооруженные бандиты.
Не опасайтесь, что я откажусь от вас теперь. Очень скоро я вернусь в Италию, чтобы отомстить, но не за себя лично, а за вас и за весь город, тем, кто повинен в том, что так долго держал вас в страхе. Ни один невиновный гражданин, будь то римлянин или италик, не должен опасаться меня. Мое единственное желание свершить правосудие, наказать преступников, отозвать изгнанных из ссылки и восстановить законное правительство Рима. Ради этой цели, я знаю, буду иметь вашу добровольную и неограниченную помощь».
Когда я перечитывал последние строки, то довольно улыбался. Я сожалел лишь об одном — что не могу находиться в Риме, чтобы собственными глазами видеть, как их будут читать Цинна и остальные члены его демократического сената.
Когда я закончил, то некоторое время сидел молча, вспоминая свой последний спор с глазу на глаз с Митридатом. Как только был заключен мирный договор, отношения между нами постепенно стали изменяться. Помимо обычной основы наших амбиций, каждый, я думаю, признавал в другом то, чего в нем самом недоставало. В частых беседах мы раскрывались более полно. Любопытство постепенно переходило в некую странную дружбу.
Митридат, я думаю, завидовал моей работоспособности и решимости, моим военным навыкам, моему твердому одноколейному уму. Он задавал мне бесконечные вопросы, практические вопросы по таким предметам, как тактика конницы, организация интендантства, тренировочные сражения, дисциплина. С кусками хлеба и чашами для вина мы моделировали битвы, не только мои сражения в Греции, но и Нумидийскую и Альпийскую кампании. Митридат все быстро схватывал, и время проходило приятно.
Однажды вечером он посмотрел на меня через стол своими черными глазами, непостижимыми, как всегда, и сказал:
— Ты обошелся со мной по справедливости. Теперь я оплачу тебе свой долг. В нашей стране мы скрупулезно относимся к подобным вещам.
— Я польщен, — ответил я и удивился, что за этим последует.
— Римлянин искусен во многих вещах, — глубокомысленно заметил Митридат. Варварские кольца сверкали на его пухлых, белых, сжатых в кулак пальцах. — Я не осмеливаюсь учить тебя, как вести твои предстоящие сражения на твоей земле. Ты — лучший полководец, нежели я. Но — если ты простишь мне мое высказывание — в жизни встречаются не только военные вопросы.
— Я думал и об этом также.
— А-а-а. Но ты — римлянин. Ты никуда не денешься от своей натуры. Неортодоксальный римлянин, возможно. Это не имеет значения. Мне, с другой стороны, не знаком ваш образ жизни. Не сомневаюсь, ты знаешь, что я старался быть в курсе дел, происходящих в Риме. Я пришел к определенным заключениям, к выводам, которые сделал неримлянин. Хочешь их услышать?
Я кивнул в знак согласия.
— Очень хорошо. Твоя неспокойная совесть, возможно, найдет их неприемлемыми. Сначала один вопрос. Когда ты победишь своих врагов, какое правление ты наложишь на них?