Французские вельможи не могли равнодушно смотреть на этих чужеземцев и в итоге взялись за оружие, чтобы принудить королеву-мать избрать более адекватных министров. Как уже говорилось, принц де Конде, желавший сам управлять государством, стал главой недовольных, но Мария Медичи нейтрализовала его.
Совершеннолетие Людовика XIII не произвело никакого изменения в существовавшем порядке вещей: он так и остался под опекой матери, а правительство ничего не сделало для блага королевства.
По мнению Фридриха Ансильона, именно Кончино Кончини приказал схватить принца де Конде и «имел дерзость отдалить прежних министров», тем самым ускорив свое падение.
Отношения с Кончино Кончини
Дю Плесси, избегавший открытых нападок
на Кончини, тем не менее <…> находил
смены его настроения утомительными.
В подобной обстановке Арман-Жан дю Плесси-Ришелье совершенно сознательно искал общества Клода Барбена, генерального контролера финансов, уже так помогшего ему, а тот убедил его пока не отказываться от Люсонского прихода, несмотря на назначение министром.
Обидчивый и высокомерный Кончино Кончини, именовавшийся теперь маршалом д’Анкром, не очень-то стремился лично вмешиваться в политические решения, принимаемые в окружении Марии Медичи. Это и понятно, ведь его интересы заключались совсем в другом: они лежали главным образом в области денег и внешних проявлений власти, а не в области практического управления огромной страной, а посему большую часть первой половины 1617 года он провел вдали от Парижа – в Нормандии.
Конечно же, Арман-Жан дю Плесси-Ришелье избегал открытых нападок на Кончино Кончини. Более того, он всячески демонстрировал ему свою преданность, что видно из их корреспонденции. Например, он писал новоявленному маршалу:
«Поверьте, монсеньор, что я всегда буду помнить о своем долге перед вами. Каковы бы ни были обстоятельства моей жизни, я не забуду об услугах, оказанных мне вами и мадам маршальшей».
С другой стороны, «Мемуары» кардинала де Ришелье свидетельствуют о том, что он уже тогда находил постоянные смены настроений избалованного итальянца весьма утомительными. Вот его слова:
«Досадно иметь дело с тем, кто жаждет слышать лишь речи льстецов, как и с тем, кому нельзя служить, не обманывая, и кто предпочитает, чтобы его гладили по шерстке, нежели говорили правду. <…> В эпоху правления фаворитов у любого, кто поднимается так высоко, непременно закружится голова, и он пожелает превратить слугу в раба, а государственного советника в заложника собственных страстей; попытается располагать, как своим, не только сердцем, но и честью подчиненного».
Со своей стороны, маршал д’Анкр, опасаясь возрастающего влияния епископа Люсонского, не упускал случая нашептать королеве-матери очередной «компромат» на него. А заодно и на Клода Барбена. В итоге эти двое отправились к Марии Медичи и объявили ей о своем желании уйти в отставку. Но королева-мать в ответ выказала вполне искреннее удивление и спросила, что конкретно их не устраивает. Барбен ответил ей, что они оба вызывают явное недовольство Кончино Кончини и его супруги Леоноры Галигаи. Королева успокоила их:
– Я удовлетворена вашей службой, а это – главное.
В «Мемуарах» кардинала де Ришелье читаем:
«Это не помешало ему (Кончино Кончини. – Авт.) и дальше строить нам козни, придумывая для королевы множество оправданий, вплоть до того, что мы – я и Барбен – предаем ее, хотим отравить. Вся эта черная злоба, которой было заполнено его сердце, делала его беспокойным, и оттого он то и дело переезжал с места на место: из Кана – в Париж и обратно. <…>
Тем не менее, на людях он был с нами столь любезен и так скрывал свои чувства, что никому бы и в голову не пришло, как он нас ненавидел. Однако его показная доброта не смогла обмануть меня».
Убийство Кончино Кончини
Затаивший злобу Людовик только и ждал
удобного случая, чтобы отомстить
наглому самозванцу из Флоренции.
Кончино Кончини и не думал хоть как-то скрывать свою связь с Марией Медичи. Напротив. Историк и дипломат Николя Амело де ля Уссэ в своих «Мемуарах» в связи с этим отмечает:
«Если он находился рядом с комнатой Ее Величества в те часы, когда она спала или была одна, он делал вид, что завязывает шнурки, чтобы заставить поверить, будто он только что спал с нею».