Пьеса была впервые поставлена почти через восемнадцать лет после ее создания в Штутгартском театре, премьера 19 ноября 1958 г. Режиссер - ученик Брехта Петер Палич, художник - Герд Рихтер, композитор - Ганс Дитер Хозала. Роли исполняли: Артуро Уи - берлинский актер Вольфганг Килинг, Догсборо Ганс Манке, Ромы - Гергард Юст, Гири - Герберт Штейнмец, Дживолы - Ганс Гельмут Диков, зазывалы и одновременно Бетти Дольфит - Урсула фон Рейбниц. Спектакль имел шумный успех, хотя и не отличался той политической остротой и определенностью, которую приобрела последовавшая вскоре знаменитая постановка "Берлинского ансамбля", премьера 23 марта 1959 г. Режиссеры Петер Палич и Манфред Векверт, композитор - Ганс Дитер Хозалла, художники Карл фон Аппен и Гоффман. Роли исполняли: Кларка - Дитер Кнауп, Догсборо Мартин Флерхингер, Артуро Уи - Эккехард Шалль, Ромы - Гюнтер Науман, Дживолы - Хильмар Тате, Гири - Вольф Кайзер, Докдейзи - дочь Брехта Барбара Берг, актера - Зигфрид Вейс, Дольфита - Вилли Шольц.
В то время как в Штутгарте шли первые спектакли, труппа "Берлинского ансамбля" еще репетировала пьесу. Реакционные критики воспользовались случайным приоритетом западногерманского театра, чтобы демагогически провозгласить превосходство своей демократии и злорадно заявить о невозможности поставить "Карьеру Артуро Уи" в ГДР: "Там, в зоне, где тоже живут немцы и где Брехт пользовался славой и почетом как друг режима и даже имел в своем распоряжении собственный театр, там эта пьеса до сих пор не может быть сыграна, - и это, видимо, связано с тем, что слишком подробное описание политических методов гангстера Уи... может вызвать неприятные для тамошних господ сравнения у их подданных" (статья Шнейдера в штутгартской газете "Allgemeine Zeitung fur Wurtemberg", 1958, 2 ноября). Лучшим опровержением подобных выпадов явился, разумеется, спектакль "Берлинского ансамбля". Впрочем, и относительно штутгартского представления следует сказать, что оно сыграло большую политическую роль в общественной жизни ФРГ. Пьеса была несколько перестроена. Так, раненая женщина, появляющаяся у Брехта в самом конце пьесы (сцена XVII), в Штутгарте молила о помощи и проклинала убийц уже в середине спектакля; одной из начальных сцен, когда члены треста "Цветная капуста" решаются прибегнуть к услугам гангстера Уи, это их решение мотивировалось тем, что с улицы доносилась революционная песня, которую пели рабочие, вышедшие на демонстрацию; два персонажа О'Кейси и защитник - были сведены в одно действующее лицо, напоминавшее Димитрова. Однако режиссер не мог использовать всех брехтовских титров при проецировании их на экран: по соображениям политической цензуры нельзя было назвать имен Шлейхера, Гинденбурга, Дольфуса, актера Базиля.
Спектакль "Берлинского ансамбля" пользовался большим успехом - только до конца 1960 г., то есть за год, он прошел девяносто четыре раза - в том числе во время гастрольных поездок в Лейпциг, в западногерманские города Люнен, Марль и Франкфурт-на-Майне. Впечатление, произведенное на зрителей ФРГ во время этих гастролей, было огромным. Состоялись публичные обсуждения спектакля, по поводу которых один западногерманский журналист писал: "Кто дискутировал с некоторыми из этих одержимых коммунизмом политических функционеров, должен будет честно признать, насколько мы уступаем этим диалектикам, насколько мы не доросли до политической дискуссии с ними. И этот постыдный вывод тоже ценен и необходим" ("Ruhrnachrichten", 1960, 8 сентября).
В Париже спектакль исполнялся на сцене Театра Наций и был удостоен первой премии этого театра. Рецензент газеты "Юманите" Ги Леклерк назвал эти гастроли в Париже "страстным политическим уроком" ("L'Humanite", 1960, 9 июня). Кроме того, спектакль "Карьера Артуро Уи" был отмечен как лучший Объединением театральных и музыкальных критиков.
Постановщики исходили из указаний автора о необходимости сочетать в спектакле высокий стиль елизаветинского (шекспировского) театра с ярмарочным балаганом, снимающим торжественность представления и создающим необходимый "эффект отчуждения". Авторы спектакля писали: "Помосты, постановочный элемент елизаветинского исторического театра, были окружены потрепанными сукнами балагана: таким образом мнимо возвышенное зрелище приобретало черты ярмарочного аттракциона и утрачивало всякий ореол. Зритель призывается к критической, то есть исторически ему подобающей точке зрения и оценке". В соответствии с драматургическим построением пьесы, с переходом от мелких интриг в тресте "Цветная капуста" к событиям большого масштаба, к пародии на большие исторические сцены, меняется и сцена. "Узкий балаган, - продолжают авторы спектакля, - превращается в гигантский цирковой шатер... Стремительность, с которой развивается действие и которая еще возрастет во второй части спектакля, отражает головокружительную быстроту карьеры". В соответствии с замыслом драматурга актеры подчеркивали противоположность между величавым шекспировским стихом и гангстерским жаргоном, послужившим для Брехта языковой основой пьесы.