Входит Звенигородская.
Звенигородская. Инструментальный?
Бекетов. Потом. Позвоните, скажите им, что я зайду. А мы пока с Захаром Ефимычем перестройками займемся. Как ты считаешь?
Остроушко. Я считаю — пора заняться перестройкой.
Звенигородская выходит.
Бекетов (выходит из-за стола, с еще большей энергией). Кресло глубокое мы поставим сюда, к окну... Чтобы директор завода... как ты думаешь?
Остроушко. Я считаю…
Бекетов. Не перебивай... Даже тогда, когда он устал, имел бы возможность видеть и наблюдать, как дышит его завод и тем самым ни на одно мгновение не отрываться...
Остроушко. От рабочего класса...
Бекетов. Да! Представь себе. Ты угадал. И дальше... Мне не нравятся эти часы. Стенные часы в кабинете директора? Это несовременно, как ты думаешь?
Остроушко. Я считаю, несвоевременно.
Бекетов. Какие бы сюда? Как ты думаешь?
Остроушко. Ходики бы... Механизм в них шумный, гирьки повесить. Тр-р-р — первая смена кончила работать, тр-р-р — вторая смена.
Бекетов. Ты меня упрощенно понимаешь. Я не с точки зрения шума, а с точки зрения оформления. Знаешь, неплохо бы совещание с модельщиками устроить. Запиши.
Остроушко записывает. В комнату заглядывает Звенигородская.
Я занят, Анна Романовна. Теперь занят.
Звенигородская. Срочно просят из кузнечно-прессового. У них...
Бекетов. Сейчас не могу. Через два часа.
Остроушко (испуганно). Через сколько?
Звенигородская закрывает дверь.
Бекетов. Через два. Захар Ефимыч, больше не потребуется?
Остроушко. Правильно. Куда торопиться?
Бекетов. А вот рассуждаешь ты неправильно. Здесь так раньше думали. Теперь мы это искореним. Производство должно работать как часы. Записал?
Остроушко. Записал: «Собрать модельщиков на производственное совещание насчет оформления часов».
Бекетов. Нам каждая минута дорога. Поэтому обстановка должна быть усовершенствованной. Знаешь, я думаю, мебель надо вообще всю сменить.
Остроушко. Писать?
Бекетов. Пиши.
Остроушко. Пишу. Сменить.
Бекетов. Что сменить?
Остроушко. Всякую мебель.
Бекетов. Лучше пиши «заменить» — так точнее. Мне нравится ореховая, надо будет сделать.
Остроушко. Пишу: разделать под орех!
Бекетов. Теперь вот что, Захар Ефимыч... Как и все трудящиеся, мы имеем право на отдых. Давай устроим перекур?! (Садится в кресло, достает пачку папирос, широким жестом приглашает Остроушко закурить.)
Закуривают. Входит Звенигородская.
Звенигородская. Звонит инженер Мухин.
Бекетов. Я ж вам сказал... Ах, Мухин! Мухин?
Звенигородская. Да, инженер Мухин.
Бекетов. Хорошо. (Поднимается, снимает трубку.) Иван Серафимыч? Здравствуйте, здравствуйте, дорогой... Нужно поговорить? Прошу, прошу. Для вас всегда. Жду. (Кладет трубку.) Ко мне придет инженер Мухин, пропустите не задерживая.
Звенигородская. Хорошо. (Выходит.)
Бекетов (возвращаясь на место). Так как ты считаешь, Захар Ефимыч, завод наш имеет возможность сдвинуться?
Остроушко. Я считаю, сдвинется...
Бекетов. Кстати, ковер сюда нужен получше... Запиши.
Остроушко. Какой — текинский, персидский, турецкий?
Бекетов. Турецкий... А как ты думаешь?
Остроушко. Я считаю, здесь как раз турецкий должен быть.
Бекетов. Еще бы нам, Захар Ефимыч, несколько проектов по заводу провести. Чтоб обратили внимание.
Остроушко. Фасад надо перекрасить. Все обратят внимание.
Бекетов. А что? Это мысль. Запиши.
Остроушко записывает.
Потом, знаешь, пропуска, что ли, ввести для входа в заводоуправление?
Остроушко. Правильно. Все отменяют, а мы введем пропуска. Все обратят внимание. Опять же единицы потребуются.
Бекетов. Какие единицы?
Остроушко. Кадры. Пропуска-то, я считаю, выписывать нужно... Контролеры понадобятся.
Бекетов. Кстати о кадрах. Выдвинуть нужно нам кого-нибудь... Вот ты давно работаешь?
Остроушко. Как демобилизовался. Только, я считаю, Илларион Николаевич, меня не надо выдвигать.