Тихо я говорил, но слух у Мари — острее острого. Повернулась, и прямо глядя мне в глаза, строго так говорит:
— Ты, Андреас, может, и могилу Его искать будешь, а я — Его самого. Кто-нибудь его мёртвое тело видел? Нет? Вот и помолчи.
Неудобно получилось, и Мари можно понять, но, если Бернд жив тогда остался — почему
целый год вестей от него нет? Хотя, конечно, всякое в этой жизни случается……
А старая Наталья Мари по волосам гладит и нашептывает тихонечко:
— Ты — верь, деточка. Ты — верь. Будешь верить — найдёшь его обязательно…
Утром «Кошка» уходила — по расписанию, в смысле — к месту назначения.
— Не бросай, меня внучок! — Прощалась со мной старая Наталья, — Обратно пойдёте, забеги. Может — возьмёте с собой. Хотя бы до Польши довезите, или — до Финляндии…Дальше — я сама как-нибудь. А, внучок?
Отчалила яхта, на краю причала — осталась крохотная фигурка в чёрном, машущая в след поочерёдно — то одной, то другой — усталой старческой рукой…..
Проплыть от Гибралтара до Барбадоса, да ещё при ветре попутном, нехитрое дело — совсем. Однако, вдруг — на юг уходить стали.
В чём тут дело — устал в догадках теряться, в лоб Капитана спросил.
Оказалось, что господин Мюллер, не смотря на багаж прожитых лет и седины заслуженные, — мальчишка просто.
Видите ли, он с самого детства мечтал — экватор пересечь!
Пересекли экватор, конечно. А, дальше галсами длинными пошли: из стороны в сторону пересекая тот экватор нещадно. Детство голоштанное, блин тропический, полное…..
Допересекались, на свою голову — налетел таки — Штормяга.
Южная половина неба — нахмурилась нешуточно, незаметно как-то совсем.
Наступил полный штиль. Было вот только что солнце, а теперь — где оно?
Тишина наступила — необычайная. Даже волны остаточные стали абсолютно бесшумно — в борта яхты стучать.
Духота навалилась — немыслимая. Пот — ручьями потёк.
Откуда придёт ветер? А это важно: необходимо, чтобы он в корму яхты ударил.
Иначе — кердык полный, не берущийся.
Ветер налетел единым порывом. Бом-кливер, стаксель и топселя надулись пузырями, «Кошка» задрожала, и, набирая ход, понеслась на север.
Капитан Мюллер положил руля под ветер, паруса захлопали — словно салют праздничный.
Фьорд взобрался на салинг. Минут через пять он стал подавать какие-то знаки руками.
Что конкретно — непонятно, но смысл угадывался чётко — кранты полные — деревушке задрипанной.
Оказалось, что попали мы в самое пекло — в самый эпицентр Тропического Урагана, носившего гордое женское имя — Елена.
Слава Богу, Фьорд успел — с мачты спустится.
Только что — по ветру шли, со скоростью курьерского поезда, волны легко обгоняя.
И, вдруг: полное безветрие, а волны гигантские — навстречу нам мчатся.
Что дальше произошло — в то никто не верит, сколько я ни рассказывал.
На одной из встречных волн — перевернуло яхту — все-таки.
Сделала «Кошка» сальто безупречное (или — "петлю Нестерова" — для тех, кто понимает), да и приводнилась мягко, за Волной ушедшей…
И так, за время Урагана — пять раз было!
Никто не верит, а — зря.
Прав был, незабвенный капитан Врунгель:
— Как Вы судно назовёте — так оно и поплывёт!
И народная мудрость права также:
— Кошка — всегда на лапы приземляется.
А, так же, как практика показывает, и — приводняется!
Прошёл Ураган, потрепав нас изрядно.
Мачта сломана, паруса — в клочья порваны, дизель — на последнем издыхании….
Огляделись — Земля с юго-запада.
Подплываем — со скоростью черепахи:
— Ба, Барбадос! Куда и плыли — собственно. Бывает!
Отстоялись на Барбадосе с недельку, новую мачту поставили, дальше — поплыли.
Ещё через сутки — Сан-Анхелино.
Городишко такой — на Карибском побережье.
Какая это страна?
А так ли это — важно?
Даже не все местные жители на этот вопрос уверенно отвечают.
Некоторые, безмятежно улыбаясь, отвечают:
— Да, Карибия, наверное….
Обычно, если Вы находитесь на берегу моря — например, на пляже славного городка Ниццы, или, допустим, какой-нибудь там Канберры, — стоите и глядите себе под ноги, а потом медленно поднимаете голову, то Вашему взгляду последовательно открывается череда изысканных картинок: песок, песок, море, море, линия горизонта, небо, небо, небо…
Но так бывает далеко не везде и не всегда.
Например, здесь, на набережной городка Сан-Анхелино, поздней весной или в начале лета, при полном безветрии, на рассвете — между шестью и семью утренними часами, череда картинок будет иной: песок, песок, море, море, море, море, (а может уже небо?), точно небо, (а может еще море?), море…
И никаких фокусов — просто море и небо совершенно одинакового ярко бирюзового цвета — линия горизонта отсутствует, небо и море сливаются в нечто Единое, Неразделимое и Неразгаданное….
Ничего прекрасней на белом свете нет.
И если Вы еще не наблюдали этого чуда, то Вы — счастливчик, у Вас впереди первое, ни с чем несравнимое свидание с ним.
Ну а тот, кто уже стал свидетелем сего Непознанного, покидает сей блаженный берег только по крайней необходимости или по зову сил Высших…
Вот так всегда — когда не клюет, всегда тянет немного пофилософствовать.
А кстати, если Вы никогда не рыбачили на Карибском море, и при этом не имеете крепких зачатков ихтиологических знаний, то и не пытайтесь.
Здесь большинство рыбьего населения — создания крайне ядовитые и вовсе несъедобные, а некоторых и в руки брать не советую — ожог обеспечен.
Даже я, проживший в этих краях уже целый месяц, предпочитаю ловить только pezo, как их называют местные аборигены, впрочем, я почему-то уверен, что это обычная молодь барракуды, хотя — могу и ошибаться.
Зеленый поплавок, сделанный из пера попугая, медленно пошел в сторону, покачнулся и уверенно утонул.
Подсечка, короткая борьба, и длинная зеленая рыбина, широко разевая зубастую пасть, запрыгала по белому песку.
Это уже третья за утро — право, недурно.
Теперь можно, не торопясь, перекурить.
Сан-Анхелино наконец проснулся.
Многочисленные женщины и мужчины заторопились куда-то по узким, мощеным диким необработанным камнем улицам — кто-то по делам, но большинство просто так — ради променада, пока не наступил полуденный зной, а, следовательно, и сиеста — четырех, а то и пятичасовой послеобеденный сон где-нибудь в тени.
В бухту, надсадно подавая хриплые гудки, ввалился грузный лесовоз «Кьянти», оставляя за собой мазутные пятна и устойчивый запах керосина.
Рыба больше не клевала.
Оранжевое, все еще утреннее и поэтому не особенно злобное солнышко, выглянуло из-за банановой рощи, что уютно расположилась у меня за спиной.
Оптический обман тут же приказал долго жить, меняя цвета и перспективы.
И вот уже нежно-зеленое море было безжалостно разлучено с голубовато-лазурным небом — будто кто-то торопливо провел по прекрасному полотну тупым ножом, оставляя где-то в немыслимой дали грубый шрам — линию горизонта.
Нежное прохладное утро тихо и незаметно скончалось, родился безжалостный в своей грядущей жаре — новый тропический день…..