Маленькая Шарлотта, которой в ту пору было чуть больше пяти лет – и которую старый отставник категорически отказывался видеть, – была отправлена в приют, на содержание сестер монахинь, и двадцать лет спустя отправилась на поиски своего настоящего отца. Все, что знала Шарлотта, она почерпнула из пьяного бормотания мамаши: та часами могла произносить монологи, потягивая свой пунш.
Даг записывал рассказ, используя свое собственное изобретение: помесь стенографии с одному ему понятными значками-сокращениями, думая о том, что мисс Дюма, должно быть, и не догадывается о том, до какой степени ее рассказ задевает его больные точки. Ему было приблизительно столько же лет, когда его собственная мать, чернокожая карибка родом с Виргинских островов, умерла от рака груди, не успев подарить ему братьев и сестер. Его отец, который был белым и который поменял нищету родной Луизианы на призрачную райскую жизнь на островах, маленький человечек, сухой, как палка, с голубыми глазами в красных прожилках, с заросшими щеками и мрачным юмором, никогда не демонстрировал любви к сыну. Ребенком Даг относился с опасением к этому ни в чем не похожему на него человеку и который всегда смотрел на него так, будто упрекал за эту непохожесть, тем более что в карибском мире, где любой расовый нюанс имеет значение, Даг принадлежал к числу тех, кого называют «конголезскими неграми», то есть к самым чернокожим из всех. Как и Шарлотта, он страдал из-за цвета своей кожи, и особенно оттого, что не мог понять, почему она может быть препятствием при его общении с другими. И только после смерти отца он понял: тот злился на него не потому, что он был черный, а потому, что он вообще появился на свет.
С улицы донесся пронзительный звук клаксона. Даг чуть было не подскочил на стуле. Зачем это он все опять пережевывает? Преждевременный старческий маразм?
Он заметил, что давно уже установилась тишина, и поднял глаза на молодую метиску. Она коварно улыбнулась ему:
– А я думала, вы заснули…
Эта маленькая змеюка за словом в карман не лезла. Он встряхнул ручкой:
– Простите, тут с чернилами что-то.
Она шумно вздохнула, словно говоря: «И какого черта я здесь делаю?» Надо сказать, что агентство внешне выглядело довольно непрезентабельно. Но они с Лестером были лучшими, об этом говорили повсюду. Он направил на нее ручку, как какой-нибудь актер из сериала:
– А если я помогу вам найти отца, что вы сделаете?
– Яйца ему оторву.
– Неплохая программа, – ответил он, инстинктивно сжимая под столом бедра. – Я думал о чем-нибудь более сентиментальном.
– Ну да, разбрасывать сперму направо и налево, чего уж сентиментальнее.
Так тебе и надо, дураку. Он поторопился перевести разговор на нейтральную почву:
– Вам когда-нибудь приходилось общаться с мужем вашей матери?
– Эта старая сволочь сдохла от инфаркта восемь лет назад. Я никогда его не видела.
– А почему вы думаете, что ваш отец по-прежнему живет здесь, на Карибах?
– Я не знаю. Надо же с чего-нибудь начинать.
– Но почему бы вам не обратиться в какое-нибудь местное агентство?
– Мне сказали, что вы самые лучшие. Мне нужны результаты, я не хочу бросать деньги на ветер, – заметила мисс Дюма, не улыбнувшись.
Даг бросил короткий взгляд на свои записи. Их можно было резюмировать в двух коротких словах: на ветер. Эта юная неучтивая особа явилась сюда именно для того, чтобы выбросить свои деньги на ветер, точнее не скажешь.
– Если я вас правильно понимаю, все, что вы знаете о человеке, благодаря которому появились на свет, это то, что он находился на острове Сент-Мари летом тысяча девятьсот семидесятого года и что это был чернокожий, как девяносто процентов населения… что-нибудь еще? Может, у него, к примеру, имелось четыре руки, это весьма облегчило бы нашу задачу…
– Ну хватит! Вы уж слишком-то не зарывайтесь. Если вас это дело не интересует, я пойду в другое место.
– Я вас не задерживаю.
Мисс Дюма начинала действовать ему на нервы. В его-то возрасте терпеть подобное обращение от какой-то наглой девчонки.
– Если вы так ведете свои дела… – бросила она ему с разочарованным видом.
– Я просто не нахожу здесь темы для разговора.
Она кинула на него язвительный взгляд.
– Ах вот как? А это что, для красоты? – прошипела она, указывая на медную табличку на двери, которая все это время оставалась открытой: «Мак-Грегор, расследования всех видов».
– Это табличка частного детектива, – ответил ей Даг с самым невинным видом.
– И что?
– А то, что меня бы это, разумеется, касалось, будь я частным детективом, но поскольку я просто пришел кофеварку починить…
– Вы в самом деле идиот или прикидываетесь?
Она поднялась и в ярости с размаху швырнула свою сумочку на письменный стол перед самым его носом.
– Вы были так растеряны, и я просто подумал: нельзя вас оставлять в таком состоянии, – произнес он с самой приятной улыбкой.
– Нет, ну какой ублюдок, а? Да я…
– Что здесь происходит? – внезапно осведомился по-английски хриплый голос Лестера, и сто десять килограммов его мышц возникли в дверном проеме. Он, по обыкновению, посасывал свои рыжие усы.
– Мадам хотела тебя видеть, – любезно пояснил Даг. – Она из Мариго, – зачем-то добавил он, как будто это могло служить извинением.
Шарлотта молниеносно повернула к нему свою хорошенькую головку, как встревоженная гадюка.
– А это еще кто? Уборщица?
– Лестер Мак-Грегор… – запротестовал Лестер своим красивым низким голосом.
Потом продолжил, старательно выговаривая французские слова:
– И чем я могу вам быть полезен, мадемуазель…
– Дюма. Шарлотта Дюма. Вы и в самом деле Лестер Мак-Грегор?
– Это правда.
– А этот тип? Вы что, ему платите, чтобы он клиентов распугивал?
– Это мой помощник, – ответил Лестер, хлопая Дата по плечу. – Он любит шутить.
Вполне довольный собой, Даг как можно любезнее улыбнулся Шарлотте. Девица, желающая оторвать яйца собственному отцу, заслуживала того, чтобы ее поставили на место.
В данный момент она смотрела на Лестера одобрительным взглядом, как и большинство сестер Евы. Даг вздохнул. Он никогда не мог понять, почему женщины обожают эту гору бледных мышц, покрытую рыжей растительностью и усыпанную веснушками. Может, все дело в усах?
Лестер продолжал:
– Перед вами суперсыщик. Он знает Карибы как свои пять пальцев. Вы можете ему полностью доверять. О'кей, я вас оставляю. У меня назначена встреча. Рад был познакомиться, мадемуазель.
Он разве что руку ей не поцеловал, прежде чем его туловище покинуло контору под восхищенным взглядом мисс Дюма. Наконец она соизволила повернуться к Дагу и с недоверием оглядела его с ног до головы.
– Суперсыщик… Хотелось бы верить.
– Девиз нашей конторы: если вы недовольны результатом, мы вернем вам деньги.
– Ну и как вас зовут, суперсыщик? – вздохнула Шарлотта, вынужденная смириться с обстоятельствами.
– Леруа Даг.
– Даг?
– Дагобер.
Она взглянула на него так, будто у него к физиономии прилипла какашка.
– Вас зовут Дагобер?
– Леруа Дагобер[6], к вашим услугам.
– Очередная идиотская шутка?
– На этот раз это шутка моего папаши. У него было несколько своеобразное чувство юмора.
– Поиски, которые будут мне стоить кучу денег, я должна доверить какому-то типу, которого зовут Леруа Дагобер!
– Это был вполне приличный король.
– Да плевать мне! Ладно, слушайте, мы попробуем, суперсыщик Дагобер, но предупреждаю вас: в ваших интересах вкалывать серьезно.
Она была очень хорошенькой. Даг послал ей свою самую соблазнительную улыбку, но, похоже, она видала таких много, потому как это нисколько ее не смягчило. Итак, он решил все-таки приняться за работу.
И это было ошибкой.
Из конторы они вышли вместе. Было время обеда. Даг не стал ее приглашать. Она бы все равно отказалась, к тому же он испытывал потребность остаться одному. Какое-то время они шли вместе по солнечной стороне. Стояла жара, сильная, впрочем, как обычно. Она внимательно разглядывала улицу. Ринг-роуд была пустынна. Под синим небом на солнце блестели бензоколонки и железные ворота складов. В развалинах здания, разрушенного ураганом «Луи», нежились кошки.
6
Leroy Dagobert (le roi Dagobert) – «король Дагобер». Дагобер – первый король франков, герой множества легенд, сказок и народных песен.