— Я хорошо держусь в седле.
— Так же думали и те, кто в расцвете сил ушел из жизни. Вам назвать имена? Вот они: король Людовик Пятый; сын Людовика Шестого, Филипп; король Иерусалимский Фульк; герцог Леопольд Австрийский. Все они были уверены, что прекрасно держатся в седле. Однако это частный случай; причины внезапной смерти, повторяю, ведомы лишь Всевышнему да дьяволу.
— Я не пропускаю ни месс, ни молитв, аккуратно посещаю церковь; дьяволу не добраться до меня.
— Хорошо, если так, и все же надо быть готовым к худшему. Оно может произойти не столько с вами, сколько с вашим королевством. Кому оно достанется после вас, если у него вот уже сколько времени нет и, судя по всему, не может быть дофина? Ответ вы знаете не хуже меня: первому принцу крови, вашему орлеанскому кузену, бастарду, узаконенному герцогом Карлом.
— Нет! — вскричал Людовик, в гневе стукнув кулаком по подлокотнику и выкатив глаза. — Нет, — продолжал он уже тише, заметно успокаиваясь, — корона должна перейти к прямым потомкам Валуа, а не к родовой ветви. Мои предки не простили бы мне… Что скажу я в мире ином моему прадеду Карлу, когда он спросит меня, в чьи руки передал я священную державу франков?
— Вы скажете ему, сир, что передали бразды правления вашему сыну, прямому потомку Филиппа Валуа.
— О ком ты, кум Тристан? — скривил губы Людовик. — Моя супруга рожает лишь баб да мертвецов. Прикажешь, вопреки салическому закону, усадить на трон старшую дочь Анну?
— Возможно, она и оказалась бы неплохой правительницей, однако предпочтение в данном случае следует отдать лицу мужского пола. Это будет ваш сын, государь.
— Ты издеваешься, Тристан? Где я его возьму? Ведь я говорил тебе, что королева неспособна…
Тристан остановил короля движением руки. Ему, одному из всех, дозволялось такое обращение с миропомазанником.
— Матерью вашего сына окажется не королева Франции.
Король с выжиданием и явно непонимающими глазами глядел на верного слугу.
— Кто же тогда?
— Я не напрасно завел беседу о том, что в жилах королей подчас изрядно добавлено чужой крови, не имеющей никакого отношения к царствующей династии. Вы не станете ни первым, ни последним, сир, в череде монархов, совершающих подлог на благо королевства, которое нуждается в наследнике престола. Матерью будущего короля должна стать одна из ваших любовниц, которая родит вам сына — крепкого, здорового мальчугана. Не уверен, что для этой цели подойдет одна из придворных дам, слишком изнеженных и порочных, не обладающих ко всему прочему отменным здоровьем. К тому же вовсе незачем при этом иметь свидетелей, коих окажется, как вы сами понимаете, предостаточно. Дворянство всегда с известной долей пренебрежения относилось к третьему сословию, людям так называемого низшего сорта, однако оно нередко прибегает к услугам этих лиц, в частности, в сфере оказания интимных услуг. У вас и самого, государь, есть женщины для утех среди горожанок Тура, Амбуаза и Парижа. Почему бы одной из них не подарить вам дофина, который и станет вашим преемником?
Король, в задумчивости созерцавший колокольню монастыря Раскаявшихся грешниц, перевел долгий взгляд на Тристана, словно спрашивая, не шутит ли он.
— Что ни говори, — без тени улыбки прибавил великий прево, — это все же будет ваш сын, государь.
Ничего не ответив, Людовик снова отвернулся и, сложив руки на груди и постукивая пальцами по предплечьям, по-прежнему стал созерцать колокольню и рядом арку, оставшуюся от старых ворот Кокьер.
— Я исхожу из худшего, сир, если припомнить предсказания, — услышал он в наступившей тишине и снова задумался.
То, о чем говорил Тристан, не лишено было здравого смысла. В самом деле, мог ли Людовик допустить, чтобы власть перешла к младшей ветви Валуа, Орлеанской? Впрочем, с момента рождения Жана III она уже считается средней, ибо ниже ее — Ангулемская ветвь, идущая от Людовика, сына Карла Мудрого. Нежелание допустить к правлению страной герцогов Орлеанских как первых принцев крови стало у короля своего рода манией; он считал, что его великому плану объединения Франции в единое монархическое государство не суждено будет осуществиться, если на престол взойдет троюродный брат, поддерживающий к тому же добрые отношения с Карлом Бургундским. Раздробленность державы, независимость знати — вот к чему бы это привело. Сам собой напрашивался вывод: королевству нужен наследник. Но королеве Шарлотте Савойской Бог упрямо не желал даровать сыновей. Мало того, своеобразный приговор в этом отношении ей вынесли астрологи и повитухи. И тем и другим в те времена верили безоговорочно, не был исключением и король Людовик. В последующие девять дней после рождения Жанны Луна останется в прежней фазе — значит, сыновей не будет. Таков вердикт звездочетов. А потом? Дальше? Согласно мнению повивальных бабок последние роды могли привести к бесплодию.