Людовика передернуло. Выходит, все его старания, направленные к собиранию земель, напрасны? Но выход есть, и об этом только дал понять верный клеврет. Однако понимает ли он, что предлагает? Ведь дофином будет не тот, которого родит законная супруга, а другой; его подарит королю одна из его любовниц, число которых к этому времени, следует признать, заметно поубавилось. Но пусть даже так, и одна из них родит ему сына, — вправе ли будет тот надеть корону? Подумав об этом, Людовик горько усмехнулся. А он сам? Ведь это дева Жанна провозгласила королем его отца, и именно благодаря ей тот короновался в Реймсе. Но законным ли государем был Карл VII (не страдавший, в отличие от отца, безумием), если припомнить любвеобильный нрав его матери, Изабеллы Баварской? Об этом судачили тогда на всех городских улицах и площадях, и это долгое время продолжало слетать с уст всего двора. Со временем толки поутихли, но Людовик до сих пор сомневался, что его дедом был Карл VI, а не один из вельмож, причем это еще в лучшем случае. Так что же мешает ему теперь, коли так обстоит дело, заиметь наследника, которого родит не королева? Ведь отцом-то будет он! Прав Тристан. Выходит, надо всего лишь… Но, черт возьми, как это сделать?..
Тристан, стоявший справа, без труда прочел мысли короля по его лицу и немедленно подал голос. Людовик вздрогнул, услышав ответ на вопрос, который он не успел задать.
— А сделать это надо непременно, сир, пока еще не поздно. Подменить одного ребенка другим не составит большого труда, важнее другое: мальчик должен появиться на свет за день или два до родов вашей супруги. Едва королева разрешится от бремени, ей объявят, что у нее родился сын, а девочку — вашу дочь — отнесут в дом той самой дамы, что так любезно согласилась влить свежую кровь в жилы королей династии Валуа.
Людовик некоторое время молчал, обдумывая то, что услышал, и живо представляя себе то, что произойдет.
— Что же, ты полагаешь, она протухла? — криво усмехнулся он.
— Судите сами, сир: из шести родившихся у вас детей выжили только двое, обе девочки. А если еще учесть к тому же, что младшая дочь… как бы это мягче выразиться…
Ну, ну, говори, чего уж там. Ты ведь хотел сказать, что врожденное уродство Жанны — совсем не лучший показатель на фоне четырех моих почивших детей. Но как же Анна? Ребенок, по-моему, удался.
— Всегда и везде бывают исключения, сир, а потому нет никакой гарантии, что сын, если даже он и родится от королевы, не станет точной копией, если не хуже, вашей младшей дочери.
— Это и побудило тебя сделать вывод, что кровь Валуа никуда не годится? Я мог бы согласиться с тобой, будучи уверен, что в моих жилах течет кровь Карла Шестого. Но твердой уверенности в этом нет, если припомнить, что мою бабку Изабеллу не без оснований считали шлюхой.
— Полагаете, стало быть, что кровь Валуа достаточно свежа?
— Скажи уж лучше, немецкая кровь моей бабки и одного из ее любовников. Однако виновна во всем, на мой взгляд, Шарлотта. Ее кровь не с душком ли?
— В связи с этим, сир, не будем закрывать глаза на предсказания, поэтому следует принять меры, о которых я говорил. Наведайтесь в гости к двум-трем вашим любовницам, причем самым лучшим, и намекните при этом, что не будете ничего иметь против, если каждая в положенный срок разрешится младенцем. Можно было бы, конечно, ограничиться услугами одной дамы, но как знать, родит ли она, а если так, то кого, мальчика или девочку? Шансы возрастают с увеличением числа оплодотворенных самок, верно ведь? Среди ваших любовниц до сих пор нет ни одной, что носила бы под сердцем королевское дитя, во всяком случае, ни мне, ни вам об этом не известно. Не исключая, однако, и этой возможности, я готов предложить вашему величеству неплохую сделку; в результате у короля Франции, можно надеяться, в самом скором времени появится наследник, жизнь которому даст…
— Ну же! — оживился Людовик. — У тебя есть на примете незамужняя дама с пышными формами и отменным здоровьем? Говори же, кто она!
— Жена булочника, что живет близ улицы Святого Андре.
— Хм, недурно, черт побери! Король Людовик вознамерился сделать матерью будущего короля Франции супругу одного из горожан!
— Почему бы и нет, — вскинул брови Тристан, — коли мы с вами не знаем доподлинно, кто был отцом Карла Седьмого?