Радость Маркса по поводу своего успеха породила излишний оптимизм. В конце 1862 года один его поклонник из Ганновера, д-р Людвиг Кюгельман, написал ему, спрашивая, когда же можно ожидать продолжения работы «К критике политической экономии». «Вторая часть наконец закончена, — ответил Маркс, — переписывается набело и проходит окончательное наведение лоска, перед тем как пойдет в типографию». Он также впервые открыл, что отказывается от того громоздкого рабочего названия «К критике политической экономии. Том II». По какой-то противоречивой логике, большие книги требуют коротких названий, и поэтому «это будет самостоятельный труд под названием «Капитал».
На самом же деле перед «наведением лоска» нужно было провести немало плотницких работ, но вскоре новое отвлечение выманило его из мастерский. Еще со времени распада Коммунистической Лиги в 1850 году Маркс отклонял все просьбы участвовать в новых политических группах, «будучи твердо убежден, что мои теоретические изыскания намного полезнее для рабочего класса, чем мое вмешательство в работу разных ассоциаций настоящего времени». Но в сентябре 1864 года, когда ему пришло приглашение на торжественную встречу Международного Союза Трудящихся — англо-французское объединение профсоюзов и социалистов, любопытство одержало верх. Хотя он пришел туда в роли молчаливого наблюдателя, в конце вечера он был выбран в Главный совет и к 1865 году стал фактически его лидером.
Это обязательство отнимало у него много времени. Письмо Энгельсу в марте 1865 года описывает типичную для него тогда рабочую неделю. Во вторник состоялось заседание Главного совета, которое закончилось после полуночи. На следующий день — публичный митинг в честь годовщины польского восстания; суббота и понедельник были посвящены встречам комитетов по «французскому вопросу», и эти мероприятия продлились до утра; во вторник пришлось общаться с английскими и французскими членами Главного совета. Между всеми этими делами были встречи с участниками конференции по избирательному праву, которая должна состояться на следующей неделе. «Какая потеря времени», — стонал он. Энгельс тоже так думал. Зачем его другу тратить столько времени на подписи заявлений о членстве и споры с беспокойными комитетчиками, когда он должен сидеть за письменным столом и писать «Капитал»? «Я всегда считал, что это наивное братство в Международном Союзе долго не продлится, — предостерегал он после очередной схватки французов в междоусобных спорах. — Оно будет проходить через множество этапов и займет кучу твоего времени».
Все лето 1865 года Маркс каждый день страдал рвотой (вследствие жаркой погоды и связанной с этим болезнью желчного пузыря) и мучился от фурункулов. Неожиданный наплыв гостей дома — брат Женни из Германии, ее брат из Южной Африки, племянница из Маастрихта — обусловили дальнейшие не-«желательные перерывы в работе. Ну, конечно, и хорошо знакомая очередь из кредиторов, " каждый день стучащих в дверь и становящихся порою невыносимыми». И тем не менее, среди всего этого водоворота существовала некая неподвижная точка, в которой его неведомый шедевр близился к завершению. К концу года «Капитал» был рукописью в 1200 страниц, заполненных беспорядочными записями, состоящими из зачеркиваний и неразборчивых закорючек. В первый день 1866 года он сел за рукопись, чтобы переписать ее набело — «облизывая новорожденного после долгих родовых схваток». Это заняло у него около года. И теперь даже проблемы с печенью и фурункулы не могли помешать: он дописывал последние страницы, стоя у письменного стола, так как из-за нарывающих фурункулов на ягодицах сидеть было очень болезненно. «Мышьяк, обычное обезболивание, слишком притупляет мой ум, а мне нужна ясность понимания». Опытный глаз Энгельса немедленно замечал те конкретные отрывки в тексте, на которых фурункулы оставили свой след, и Маркс соглашался с тем, что они, действительно, могли придавать повествованию довольно гневный тон. «Во всяком случае, я надеюсь, что буржуазия будет помнить мои фурункулы до своего смертного часа, — ругался он. — Какие же они скоты!»
Все нарывы исчезли, как только он дописал последнюю страницу. «У меня всегда было такое чувство, — говорил ему Энгельс, — что эта проклятая книга лежит в основании всех твоих несчастий, и проблемы не закончатся, пока не отделаешься от нее». Маркс отправился в Гамбург в апреле 1867 года, чтобы доставить рукопись и присмотреть за ее печатанием. Даже те известия, что издатель ожидал следующие два тома до конца года, не могли омрачить его хорошего настроения. «Я надеюсь и уверенно считаю, что в пределах года успею», — сказал он. Отзывы тех, кому было разрешено просмотреть отрывки этой работы, давали надежду на то, что его имя станет известно всей Европе. По словам Иоганна Георга Эккариуса, его старого приятеля из Международного Союза Трудящихся: «Пророк только сейчас сам осознает сущность той мудрости, которая вышла из-под его пера».