И как же он выходил из положения со всем этим? Его объяснения своих фокусов поразительно откровенны:
У меня была еще одна особенность. С кого-то момента внутри фразы мне начинало казаться, что я могу разработать пусть не конкретные идеи автора или идеи книги, которую даже не дочитал, то, по крайней мере, их основное течение или направление. Я обладал интуицией, а также способностью видеть связь и умением устанавливать противоречия, что и давало мне возможность перестраивать взятое мною как идею автора с учетом позиции его оппонентов. Уловив это, я продолжал уже спонтанно, пользуясь противоположностями и отличиями, и впоследствии разрабатывал какую-нибудь теорию, подтверждающую это.
Благодаря этим интуитивным способностям, книга украшена случайными вспышками прозрения, хотя Альтюссер изучил лишь несколько отрывков Маркса. Он предлагает смотреть на «Капитал» как на «важный ответ на тот вопрос, который нигде не ставится. Только Марксу удалось сформулировать то, что он произвел: понятие о воздействии структуры на ее элементы».
Маркс, иными словами, создал мину замедленного действия, ожидая, что кто-то задаст тот вопрос, на который он уже ответил. На это указывает письмо, которое он послал Энгельсу вскоре после окончания первого тома в 1867 году, предвидя обвинения в «вульгарной экономике» в адрес «Капитала»: «Если бы я хотел опровергнуть все такие обвинения заранее, я бы повредил всему диалектическому методу изложения. Наоборот, в этом методе хорошо то, что он постоянно ставит ловушки тем, кто провоцирует эти методы, стремясь продемонстрировать их идиотизм». И опять нельзя не вспомнить ироническую колкость Бальзака в «Неведомом шедевре»: единственным недостатком покрытого пятнами, бесформенного и неудачного полотна художника было то, что оно появилось на сто лет раньше, так как на самом деле было произведением абстрактного искусства. Как писал Эдмунд Вильсон, Маркс, выступая в защиту лишенных права владения классов и осаждая крепость буржуазного самодовольства, привнес в экономику точку зрения, «которая была настолько же ценной для его времени, насколько и чуждой для него».
В течение полувека после издания «Капитала» грубые экономисты, однако, не выказали особого интереса к опровержению Маркса, предпочитая игнорировать его. Они видели капиталистическую систему как перманентную неизбежность, а не преходящую историческую фазу, содержавшую внутри себя зародыши своей собственной смертельной болезни.
Маркс рассматривал процент, прибыль и ренту как неоплаченный труд. Академические экономисты объясняли проценты, полученные владельцами капитала, как «награду за воздержание». Для Альфреда Маршалла, господствующей фигуры в британской экономике во времена позднего викторианства, те, кто накапливал капитал, а не растрачивал его, совершали «жертву ожидания» и поэтому заслуживали компенсации за добродетельное самоограничение.
Классические экономисты придерживались того взгляда, что перепроизводство, которое Маркс рассматривал как специфическую черту капитализма, просто не существует.