- Эй! Ты идешь? – при всем своем коварстве Бероев оставался уязвимым среди других студентов, которые всегда могли застать его врасплох. Макар остановился в нескольких метрах от брюнета, удивленно смотря на нож.
- На что уставился? – Бероев убрал кинжал за спину.
- Настоящий? – Макар подошел ближе.
- Где ты видел, чтоб кавказцы в игрушки играли? – усмехнулся Игнат, уже не пряча оружие. – У нас подделок не держат!
Бобровский несколько стушевался, но всё же спросил:
- Зачем он тебе?
- А зачем туалетная бумага? – в тон ему переспросил брюнет. – Не знаешь, для чего используют ножи?!
Рыжий поднял взгляд на собеседника. Так и есть. Бероев собирался использовать кинжал не совсем по назначению. Макара передернуло. Что-то неприятное зашевелилось в грудной клетке, будто собираясь её разорвать и вырваться.
- В университете запрещено пользоваться огнестрельным или холодным оружием…
- Чего? – издевательски спросил Игнат, усмехаясь. – А шарить по чужим карманам разрешено? Давно ли?
Бобровский снова опустил глаза. Бероев мог рассказать, как он лазал по карманам Жданова в поисках телефона и как потом этот телефон использовал…
- Мы оба нарушили правила, брат, но знай, что мне за это ничего не будет, а ты загреметь можешь, если я капну куда надо, понял? – Бероев подбросил нож в руке. – Так что давай-ка лучше договоримся.
- О чем? – рыжий дернулся, как от огня, боясь, что Бероев захочет его порезать.
- Пока молчишь ты – молчу я. Не дрейф, зёма, у нас же общая цель, а я своих не кидаю, если, конечно, меня не злить.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Я буду молчать, а скажет он, – брюнет кивнул на лезвие, поблескивающее в полутьме. – Поверь, он не промажет…
Бероев, хлопнув рыжего по плечу, заспешил на сцену.
Наступил кульминационный момент. Игнат путался в словах, хоть и зубрил свой монолог накануне. Причитать над Джульеттой ему было сложно. Однако он вдруг поймал себя на мысли, насколько же красива сейчас Кира, лежащая неподвижно, с закрытыми глазами…
Парис.
О, мой цветок прелестный! Осыпаю
Цветами брачную твою кровать
И буду по ночам ходить сюда,
Чтоб их водою чистой орошать...
Иль ежели воды не станет, то, рыдая,
В слезах я стоны буду растворять,
И еженочно тризну совершая,
Невесты гроб цветами осыпать.
(Свищет паж).
Мне паж дает сигнал... подходит кто-то...
Чья святотатственная здесь нога
Блуждает ночью и смущает тризну,
Любви обряды верной?.. Как?
И с факелом? Сокрой на миг меня, о, ночь!
Даня же чувствовал себя на сцене как рыба в воде. Ему явно нравился свой образ. Зрителям, судя по аплодисментам, тоже. Правда, от своих казановьих замашек отделаться он так и не смог. Каждый, кто знал его, видел некую щеголеватость и в словах и в движениях.
Ромео.
Подай мне лом и заступ ты железный.
На, вот письмо: его поутру завтра
Ты государю-батюшке отдай!
Дай факел! Если жизнью дорожишь ты,
Чтоб ни услышал ты иль ни увидел,
Стой в стороне, ни в чем мне не мешай –
Спускаюсь в ложе смертное затем я,
Чтобы в лицо мою синьору видеть;
Затем еще особенно, чтоб с пальца
Снять многоценное кольцо у ней,
Кольцо, предназначаемое мною
На дорогое дело... Удались же,
Уйди ты, – но коли посмеешь, увлеченный
Ты подозрением, подсматривать за тем,
Что буду делать я, то – бог свидетель!
Я разорву тебя на части, и кусками
Голодное кладбище я усею.
Как самый час – намеренья мои
Ужасны, дики и неумолимей,
Чем тигр голодный или море в бурю.
Бальтазар.
Уйду, мессер, и вам мешать не буду.
Ромео.
Докажешь тем любовь мне. На!
Живи, будь счастлив и прощай, голубчик!
Бальтазар (про себя).
Вот оттого-то я и спрячусь где-нибудь...
Ужасен взгляд его и думы страшны.
(Отходит).
Ромео.
Ты, зев треклятый, ты, утроба смерти
Упитанная лучшим на земле!
(Разбивает двери памятника).
Я силой челюсти твои гнилые
Раздвину, втисну силой же тебе
Я а глотку новую добычу.
Парис.
Изгнанник то, Монтекки то надменный...
Убийца брата дорогой невесты...
От горя и печали, говорят,
Сошло во гроб прелестное созданье,
И надругаться он пришел сюда
Над мертвыми телами их обоих;
Не допущу его!
(Приближается).
Расстояние между парнями заметно сократилось, но всё ещё было недостаточным для того, чтобы Бероев мог зацепить ножом Жданова.
Останови
Ты свой несчастный замысел, о гнусный
Монтекки! Неужели может месть
Итти за грани смерти? Не пущу я
Тебя, изгнанник подлый! Повинуйся.
Ромео.
Да! точно должен и за тем пришел..
О, добрый, милый юноша! Прошу я:
Не искушай отчаянного ты!
Беги, оставь меня! Смотри ты, сколько
И без тебя здесь мертвых – устрашися!
Молю, о юноша! Меня во грех
Ты новый не вводи и ярости во мне
Не раздразни... Беги! клянуся небом:
Тебя люблю я больше чем себя...
Против себя лишь самого сюда я
Пришел вооруженный... О! не медли!
Уйди! в живых останься! расскажи
Ты после, что безумца состраданье
Тебя спасло от гибели.
Парис.
На бой
Я вызываю это состраданье:
Тебя я как преступника схвачу.
Ромео.
Зовешь на бой?.. так берегись же, мальчик!*
Здесь по идее должен был прозвучать голос, оповещающий о том, что началось сражение, однако, изменив правилу «закулисного убийства», Лапин дал Бероеву карты в руки.
Макар ходил из угла в гол. Он не знал, что делать. А что обычно делают в таких ситуациях?! Молчат? А если…
Нет, так не получится! Жданов все ещё далековато!
А светить кинжал нельзя!
Игнат обошел приступок, на котором лежала Кира.
Даня, всё ещё ничего не подозревая, продолжал играть роль.
Зато Бероев уже точно знал, куда и когда бить…
Макар рванул к сцене. В кулисах столпились Зора, Глеб, Камолова… и другие участники. Рыжий хотел крикнуть Лапину, но было поздно.
- Аскольд Прокофьевич! – крик заглушили зрители.
- Стоп! – Макар и в правду заволновался. Он не хотел быть соучастником в убийстве.
- Э! Макарон! Полегче! – Глеб возмущенно пихнул парня, продолжая наблюдать за действием на сцене. – Ты чего?!
В зале раздались громкие аплодисменты, когда Бероев сделал настоящий выпад, а Даня увернулся.
Ещё выпад! Снова бурные эмоции у сидящих в зале и нешуточный страх у Жданова.
Даня понял, что Бероев не просто так повернулся спиной к залу… Глаза в глаза.
Бероев выхватил из-за пояса кинжал и в следующую секунду кинулся вперед, прямо на Даню.
Лапин изменился в лице – что они творят?! Этого не было в сценарии!
Даня успел заметить только изумленные лица зрителей в первом ряду – дальше он полетел с ног навзничь… чуть было не свалившись на подскочившую Киру.
Резкий рывок руки Бероева и Жданов громко вскрикнул – жгучая боль пронзила нижнюю часть живота. Перед глазами полетели черные мотыльки.
Глеб первым кинулся к другу и, схватив Бероева за волосы, оттолкнул его. Тот откатился к краю сцены, все ещё держа нож в руке. Лезвие блестело и с него капала багряная жидкость. Есть. Получилось.
В зале ахнули. Судьи поднялись с мест, а Лапин влетел на сцену, крича и матерясь не стесняясь.
Даня от испуга за провал спектакля вскочил на ноги, зажимая рукой то место, куда только что воткнулся нож.
Все засвистели и затопали ногами – люди неисправимы. Все хотят зрелищ, ещё со времен римских гладиаторских боев. «Первая капля крови лишь раззадоривает быка», как говорят ковбои на западе.
- Занавес! – раздалось в микрофон. Это был Лапин.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ, продолжение следует...
*Использованы отрывки из произведения Шекспира в переводе ГРИГОРЬЕВА.