— Если честно, Эженио, — сказал он с кислой гримасой, — не ожидал от вас, что заинтересуетесь подобной белибердой. Занялись бы лучше тем, что я предлагал вам вчера, это освежило б вам голову. — Он взглянул на меня с сочувствием. Я стряхнул пепел с сигареты.
— Ни за что.
— Что ни за что?
Я несколько раз перед ответом набирал в рот дыму и, не затянувшись, выпускал его, как в фильмах Мельвиля[19]. Определенно, любой мой жест стал казаться мне самому необычным.
— Как вам сказать, во-первых, — произнес я наконец, — все, что я делаю последние два дня, на меня не похоже, и вот с этим точно так же. А во-вторых, — продолжил я, давя окурок в пепельнице, — я пришел сюда утром, среди прочего, для того, чтобы сообщить, что принимаю ваше предложение.
Шуази-Легран метнул мне в глаза удивленный взгляд.
— Почему? Это как-то связано с ней?
Я ничего не ответил.
— Ладно, в конце концов, это меня не касается — она или кто другой повлиял на вас. — Он задавил свою сигариллу рядом с моим еще дымившимся окурком. — Но это вот тоже, тоже на вас не похоже.
Глава 6
Рассказ Шошаны Стивенс
(I. Стрекот сверчков и жалобные вздохи)
Пригубив стакан с водой, Шошана Стивенс продолжила свой рассказ.
— Ты все же попросил ее остаться, — констатировала Марьяна.
— Чуть было не выпроводил: слишком много вещей мне хотелось обдумать в спокойной обстановке. Ты была в отъезде, повидать тебя я мог лишь через день, и обсудить эту встречу было не с кем. Подумал было назначить новую на это вот утро, чтобы мы переговорили сначала вдвоем с тобой, а потом ты присутствовала бы при нашей с ней беседе, но ей такой вариант не подошел. Должен еще признаться, мне не терпелось узнать, что же она поведает о моем отце. Поэтому любезно попросил ее рассказывать дальше. Она выпила стакан или два воды и благодарно улыбнулась.
— Это может немного затянуться, месье Трамонти, — сказала она.
— Не страшно, — ответил я, устраиваясь поудобнее в не слишком мягком кресле напротив видавшего виды дивана, — у меня есть время. Слушаю вас.
— Подождите, Эженио, — перебил Шуази-Легран, которому я рассказывал все это на следующий день, за несколько часов до повтора для Марьяны, — та женщина заявилась к вам, чтобы рассказывать басни о призраках, напрашивается рассказать новую порцию, и все, что вы находите нужным ответить, — это «Слушаю вас»? Бог мой, нужно было выгнать ее пинком под зад! Не задавались вопросом, чего она в действительности от вас хотела?
— Не нужно так нервничать, — сказал я, — позвольте сначала рассказать.
Он немного подвинул свое большое туловище, окутанное табачным дымом и втиснутое в кресло, не пытаясь, однако, вытащить себя из него.
— Странная все же была идея — рассказать все это Шуази-Леграну, — буркнула Марьяна.
— Да я сам знаю. Но дадим уж ей слово. Она сидела на краешке дивана.
— Много лет тому назад, — начала Шошана Стивенс, — я познакомилась с вашим отцом — или, точнее, с человеком, которым тогда был ваш отец. В те времена я еще не вполне осознавала свои способности медиума.
— Попросите ее, по крайней мере, быть покороче, Эженио, — снова вмешался Шуази-Легран, — у меня сегодня много работы.
Я сделал вид, что не услышал его.
— Это было в 1981 или, возможно, 82-м году, — продолжила она. — Меня пригласила на ужин семейная пара, которую я едва знала, Эрван и Габриелла Шенн. Чтобы оживить рассказ деталями, добавлю, что происходило это в Шотландии, под Стерлингом[20], в их собственной большой усадьбе. Оба с успехом занимались наукой: он преподавал в местном университете испаноязычную литературу, она итальянскую — да и сама была урожденной итальянкой. Гостей на ужин собралось довольно много, это было что-то вроде garden party (приема в саду), которые там любят устраивать. Меня пригласили, с одной стороны, потому, что я жила в Стерлинге и была немного знакома с Шеннами, а с другой и особенно потому, что в то время я подрабатывала корреспонденткой одного лондонского издательства, а Габриелла Шенн предполагала опубликовать свой научный труд — названия не помню, что-то, кажется, о поэзии Умберто Саба[21]. Это было в конце учебного года, в чудесный июньский вечер. Приближались волшебные по красоте сумерки. Небо на западе было расписано удивительно разнообразными оттенками красного, от очень светлой киновари до очень темного граната. Игра красок напоминала спектакль. Мисима[22] сказал бы о том крае неба, что он похож на внутреннюю сторону тела. Вы читали Мисиму, месье Трамонти?
19
Режиссер и сценарист Жан-Пьер Мельвиль (1917–1973) создал своеобразный стиль экзистенциального детектива, где движущей силой сюжета становится неумолимый рок, преследующий героев, причем не важно, защищают они или нарушают закон. Его фильмы («Самурай», «Красный круг» и др., во многих играет Ален Делон) — не о сексе и крови, они о любви настоящих мужчин к своему оружию. Настоящее имя — Жан-Пьер Грумбах, псевдоним Мельвиль взял себе в честь любимого американского писателя Германа Мелвилла, автора «Моби Дика».
20
Стерлинг — старинный город и замок в центре Шотландии. Вокруг него разворачивались события войны с Англией в конце XIII века, послужившие основой известному фильму «Храброе сердце», там же позднее короновалась шотландская королева Мария Стюарт.
21
Умберто Саба (1883–1957), итальянский поэт и прозаик, полуеврей-ницшеанец, всю жизнь страдал нервными срывами. Старался писать как можно проще, зачастую в стихотворениях не зарифмовывал последнюю строчку.
22
Японский писатель Юкио Мисима (1925–1970) покончил с собой после театрализованной попытки государственного переворота. Роман Мисимы «Золотой храм», в основе которого лежит история о сожжении храма Кинка-кудзи молодым монахом, считается самым читаемым в мире произведением японской литературы. Тетралогия «Море изобилия», последние четыре из написанных им сорока романов, посвящена посмертному перевоплощению душ, буддийской концепции круговорота человеческого существования.