— Только благодаря тому, что все вокруг погрузилось в тишину, сказала Шошана Стивенс, — я смогла уловить легчайшие шорохи в нескольких метрах от меня, по правую руку. Походили они на шелест листьев. Подумала, это лиса или ежик, крупная лесная мышь либо заяц — какое-нибудь дикое животное. Потом шорох стих. И возник снова, спустя несколько секунд. Теперь мне показалось, что это шум другого рода, у него словно бы появился человеческий акцент. Я шагнула в ту сторону. Стало ясно, что это жалобные вздохи. Но откуда они доносятся? Я раздвинула гибкие ветви кустарника — шум прекратился. Но вот раздался снова, теперь, показалось, немного левее. Но ведь слева ничего не было, кроме пространства с травой и голой землей, насколько я могла судить при свете луны. На некотором расстоянии я, напрягшись, смогла разглядеть невысокий холмик, а на его склоне — что-то квадратное, светлее грунта, — возможно, кусок ткани или щит из досок. Звуки возобновились. Теперь опознать было легче: да, это вздохи. Без сомнения, человеческие. Я приблизилась, стараясь не выдать свое присутствие. Локализовать их было все же нелегко. Они утихали, начинались снова, казались исходящими сразу со всех сторон, а это позволяло равно сказать, что доносились они как будто ниоткуда. Я направилась к светлому квадрату у подножия пригорка. Это был брезент — наверняка, прикрывавший дыру в земле, то есть нору. Вздохи снова стали слышны, здесь уже более чистые. Только тогда я поняла: шум раздавался снизу. Это были подземные звуки, с разных мест они были слышны хуже или лучше, в зависимости от состава грунта и наличия травы. Однако здесь, рядом с брезентовой шторой, они были вполне отчетливыми. Передо мной был вход в нору, и где-то там находился тот (или та), чьи вздохи я слышала.
Глава 7
Рассказ Шошаны Стивенс
(II. Туннель и корешки)
— Скажу вам напрямик, месье Трамонти, — продолжила Шошана Стивенс, а я пересказывал Шуази-Леграну, прикрытому табачным дымом и почти уже вросшему в свое кресло, и потом Марьяне, сидевшей обок со мной, в то время как за окном зашелестел по плиткам дождь, отменивший нашу прогулку на катере, причем оба (она и Шуази-Легран) хранили молчание, больше не вмешивались в мое повествование, позволяя себе разве что кивнуть головой, показывая, что слушают с интересом, слегка скривить губы или чуть слышно вздохнуть, особенно Шуази-Легран, чтобы обозначить сдержанное недоверие, с которым они воспринимают тот или другой аспект того, что я им рассказываю, или бесполезность, на их взгляд, той или другой подробности, — скажу вам напрямик, — продолжила Шошана Стивенс, — я никогда не была особенно храброй или безрассудной, совсем наоборот. Когда я была моложе, знакомые часто подтрунивали над моей уравновешенностью и чувством меры, над крайней осторожностью, отсутствием любопытства, над моей неспособностью проявить в непредвиденной — а тем более, сбивающей с толку — ситуации мужество, смекалку и решительность. Должна сказать, моей естественной реакцией в ту ночь должно было бы стать бегство без оглядки в лунном свете среди высоких деревьев и стрекочущих сверчков, побег как можно дальше от этих человеческих стонов, которые, казалось, сочились из самой земли, и от этого брезента, за которым, несомненно, скрывался вход в логово существа, издававшего эти стоны. В мозгу молнией сверкнула XI песнь «Одиссеи», где главный герой нашел вход в царство мертвых. Там тогда тоже стоял нескончаемый стон: стенали души, вызванные Одиссеем, по совету Цирцеи[23], пролитием из перерезанного горла дымящейся крови черных овцы и ягненка — души ведь жаждут крови. Эти души, которые дальше в поэме зашелестят и запищат, как стая летучих мышей на взлете, наклоняются к земле и лакают горячую кровь, и только в этот момент Одиссей мог поговорить с ними, а среди них оказались и душа его матери, о чьей смерти он не знал, и души его недавно пропавших спутников, но прежде всего — с душой Тиресия[24], предсказавшей герою, что впереди его ждет еще множество испытаний, прежде чем сможет вернуться он на Итаку. В те времена я увлекалась всякого рода спиритическими экспериментами, довольно распространенными, поскольку многие воображают способными установить подлинный контакт с миром умерших. Я не знала еще, что, за очень редким исключением — ведь иногда мертвые действительно могут общаться с нами посредством передвигающихся бокалов или, например, вертящихся столов, но случается это совсем не часто, — я не знала еще, что сеансы общения с духами, в которых я участвовала уже много лет и в которых даже вроде бы проявила некоторый талант, чаще всего были — и вы это верно подметили, месье Трамонти, — опытами с бессознательной телепатией и телекинезом, были проявлением части нас же самих, которая использовала сиюминутное единение сознаний, чтобы проявить то, что заложено в ней, вернее, в нас, ничего другого зачастую за этим не стоит — так же как за пустой бесплодной болтовней. Однако что бы то ни напомнило мне, — продолжала Шошана Стивенс, — эксперименты с вертящимися столами, усердные попытки установить контакт с невидимым миром либо вход в царство мертвых — я не была ни бесстрашной, ни безрассудной, и сам факт того, что набрела на вход в нору, вырытую в холмике — а это так похоже на античное захоронение, — откуда раздавались человеческие стоны — возможно, недавно покинувших свои тела душ, — все это должно было бы заставить меня спасаться бегством, удрать к огням праздника, а вовсе не сделать то, что я сделала. А именно — приподняла брезент, смутно оценила в темноте размеры норы — по крайней мере, у выхода наружу, убедилась, что стоны, чередующиеся со всхлипами, доносятся откуда-то из глубины, и проскользнула внутрь.
23
Волшебница Цирцея (Кирка) жила на острове Эя в компании прирученных зверей, которые некогда были моряками: Цирцея заманивала их на берег магическим пением и с помощью заклинаний превращала в животных. Одиссей смог противостоять ее чарам только благодаря чудесной траве, которую ему дал Гермес. По некоторым версиям мифа об Одиссее, у него и Цирцеи родились три сына: Авсон стал первым царем Италии, Латин — родоначальником латинов, Телегон же, как и предсказывал Тиресий, по ошибке убил отца (копьем с шипом ската вместо наконечника), женился на его вдове Пенелопе, а мать, Цирцею, выдал за сына Одиссея и Пенелопы Телемаха. Убитый Одиссей был воскрешен снадобьями Цирцеи, но когда Цирцея и Телемах погибли, умер от горя, либо служанка Цирцеи превратила Одиссея в коня, и он оставался им, пока не умер от старости.
24
Тиресий — слепой прорицатель, персонаж греческих мифов, а также многих произведений античных и современных авторов. По легенде, юношей Тиресий обнаружил двух сплетшихся во время спаривания змей, ударил палкой одну, оказавшуюся самкой, и превратился в женщину. Несколько лет спустя, вновь найдя такую же пару змей и ударив самца, он снова стал мужчиной. Зевс и Гера попросили его рассудить спор, кто получает больше удовольствия от секса — мужчина или женщина. Испытавший и то, и другое, Тиресий ответил, что для женщины удовольствие в девять раз больше, тогда проигравшая спор Гера ослепила его, Зевс же наделил способностью прорицать и удлинил его жизнь в девять раз. По другой версии, в юности Тиресий увидел обнаженной купавшуюся Афину и был ею за это лишен зрения, но взамен получил дар предсказания.