Этот сон я вспомнил не сразу. Поднявшись с постели, более-менее механически привел себя в порядок, час спустя уже сидел в редакции, пытаясь причесать дрянную рецензию на дрянную книгу, на которую мне поручили дать отзыв, через четыре часа вернулся домой и лишь возвращая вымытую после обеда тарелку в кухонный шкаф я вспомнил тот сон. Он нарисовался передо мной, как суровая реальность, как пушечный выстрел среди монотонного гула обыденных дел. Словно удар по голове. Подровняв тарелку на полке, я присел. На несколько минут я снова погрузился в свою нору, или в воспоминание о норе. Если бы кто-нибудь мог видеть меня в этот момент сидящим в прострации, с пустыми глазами на диване, он бы принял меня за умственно отсталого, одурманенного каким-то веществом или опьяненного дремотой. Когда волны сновидения схлынули с меня (прилив длился совсем недолго, не более трех минут), я очнулся с убежденностью, совершенно нелепой, что должен написать роман.
Конечно, это убеждение было таким же эфемерным, как породившее его забытье. Я не писал уже около трех лет, со времени путешествия в Китай, — точнее, решение больше не писать было принято как раз перед отъездом в Китай — хотя никакой причинной связи между этими двумя событиями, на мой взгляд, быть не может. Несколько лет назад я, да, писал и даже публиковал стихи и рассказы, но в один прекрасный день осознал тщету и пустоту всего этого, решил воздерживаться от писательства, если только не почувствую неодолимую тягу к нему — чего с тех пор не случалось. В результате я, ощущая странное самодовольство, присоединился к славной компании, которую Энрике Вила-Матас называет «писателями-отказниками» или «писателями Отречения»: алхимики Отказа, дальние родственники Бартлби с его знаменитой фразой I would prefer not to («Предпочел бы не»)[2]. Я был счастлив представлять себя в обществе Рембо[3], Сэлинджера[4], Роберта Вальзера[5], Хуана Рульфо[6]. Различие между нами, очевидно, в том, что им хватило мудрости написать по паре небольших, но влиятельных книг, а затем умолкнуть.
Мне часто об этом говорила Марьяна, и в ее словах, должен признать, было зерно горькой правды. «Ты страдаешь типично французским пороком, — добавляла она иногда, — ты не способен принять романическую условность, но в то же время воображаешь, что рассказывать историю — это везти читателя на своем корабле, хотя сами же французы любят говорить: „Не рассказывайте мне сказки!“. Но это ведь глупо! На мой взгляд, не прожитые автором лично истории не могут стать литературой, и обманывать читателя — значит, принуждать его думать, что говоришь правду, потому что якобы сам все это пережил. Действительность бывает только раз, она не повторяется, — говорила Марьяна, — и когда кто-нибудь заявляет, что рассказывает все как было, он лжет. Пережитые события нельзя пересказать, если их не приукрасить. Самая честная автобиография, все эти распахнутые души, даже совершенно непристойные исповеди — не более чем мастеровитый вымысел. Но с другой стороны, — продолжала она, — не существует и чистого полета фантазии. Даже в самых невероятных историях можно найти проблески правды — прежде всего, это маленькие личные географии, сиюминутные проекции умственного рельефа авторов в пространстве языка, а сами рассказанные истории — всего лишь подпорки для этих проекций. Вот почему я продолжаю считать, что твоя неуверенность в себе — путь в никуда», — заключила Марьяна.
Возможно, она была права. Во всяком случае, книга-нора не отпускала меня. С некоторым смущением я признавался себе, что эта книга глубже, чем сейчас можно понять, и что она представляет собой более реальную часть меня самого, чем та, которую я изо дня в день позволяю увидеть внешнему миру. Уверенность, что тот сон не был случайным и беспричинным, почему-то подняла мне настроение на весь остаток дня.
2
Роман-эссе современного испанского автора Энрике Вила-Матаса (р. 1948) «Бартлби и компания» рассказывает о писателях, по той или иной причине бросивших писать. Вила-Матас называет их «бартлби» — по имени героя повести Германа Мелвилла (1819–1891) «Писец Бартлби», который на любую просьбу или предложение отвечал: «Предпочел бы отказаться». В компанию, собранную Вила-Матасом, попали более восьми десятков авторов — как реальных (Сервантес, Мопассан, Пинчон и др.), так и вымышленных. Вила-Матас — кавалер ордена Почетного легиона, лауреат многих испанских и французских премий. Учредил Орден финнеганцев — почитателей романа Джойса «Улисс», ежегодно отмечающих свой праздник Блумсдэй в Дублине.
3
Артюр Рембо (1854–1891) — французский поэт, один из основоположников символизма, участник восстания Парижской коммуны. Написал в юности три небольших книги (последняя вышла, когда ему было всего 20 лет), но после ссоры с интимным другом-поэтом Полем Верленом, прострелившим ему руку, бросил литературу и уехал за приключениями в Африку, где посвятил себя торговле колониальными товарами.
4
Джером Дэвид Сэлинджер (1919–2010) — классик американской литературы, сын выходца из Российской империи (из Ковенской губернии). В годы войны участвовал в высадке десанта в Нормандии, в освобождении нескольких концлагерей. Перестал печататься и общаться с внешним миром на пике популярности, в 1965 г. Всю вторую половину жизни провел в добровольном уединении, причем запретил публиковать свои письма, переиздавать ранние произведения и экранизировать принесшие ему славу. По словам дочери Сэлинджера, в годы отшельничества он, помимо экспериментов с различными мистическими учениями, занимался и литературной работой, так что, вероятно, еще будут опубликованы его новые книги.
5
Роберт Вальзер (1878–1956) — швейцарский поэт и прозаик. В 1929 г. Вальзера, у которого участились слуховые галлюцинации и приступы беспокойства, поместили в психиатрическую клинику. Он и там продолжал писать стихи и прозу, перейдя на особое микрограмматическое письмо (эти записи были расшифрованы спустя много лет), но в 1933 г. полностью порвал с литературой. Произведения Вальзера неоднократно экранизировались (в том числе средствами анимационного кино), несколько документальных и игровых фильмов сняты о нем самом. На русском опубликован ряд сборников избранной прозы.
6
Хуан Рульфо (1917–1986) — мексиканский писатель, автор трех книг, в т. ч. трижды экранизированного романа «Педро Парамо» (1955). Роман в стиле «магического некрореализма» считается одной из важнейших испаноязычных книг, фундаментом латиноамериканской прозы второй половины XX века.