Вечером, прежде чем вернуться в гостиницу, я выпил стакан пива, затем еще два в прокуренной brewery[56] в Юнион-парке, наскоро поужинал эскалопом по-милански с жареной картошкой в безликой закусочной в Сохо, хотел выпить кофе в книжном магазине Rizzoli, куда мы заходили с Марьяной несколько лет назад, но он оказался закрыт, прогулялся наугад с полчаса по широким прямым авеню, делящим Манхэттен на сетку кварталов, в немного призрачной атмосфере того приторможенного времени суток, когда глазам не вполне ясно, это от угасающего дневного света или от робких фонарей ложатся тени на землю. Чем этот город тешит взгляд, говорил я себе, так это тем, что его многолюдность уравновешивается строгостью планировки. Похожее впечатление на меня произвела суровая прямолинейность колоссального проспекта Чаньань в Пекине: там тоже чувствовалась какая-то связь между холодным расчетом грандиозного градостроительства и муравьиной суетой горожан, которая в конце концов показалась мне трогательной. Вспомнился мне и Сартр[57], восхищавшийся Соединенными Штатами, хотя и не одобрявший здешний режим, а вот Советский Союз ему понравился меньше, при том, что исторический эксперимент в той стране он поддерживал. Что касается меня — хотя Россия и Восток в целом мне глубоко симпатичны, разве что возмущает их переориентация на либеральный и мафиозный реализм, не могу отрицать, что Соединенные Штаты, а особенно Нью-Йорк, внушают мне и многим из моего поколения особые чары, в значительной мере благодаря чрезвычайной мощи американского кино, которое было, без сомнения, главным мифотворцем предыдущего века.
Незадолго да десяти вечера я вернулся в отель и черкнул несколько слов Марьяне на обороте открытки с Джин Тирни, которую нашел в Гринвиче, в лавочке возле кафе «Пикассо»:
«Mariana cara, sweetheart,[58]
Заканчивается первый день. Краткое содержание беседы с приятелем Ш.-Л.: террористы злонамеренны, жертвы многочисленны, выжившие — в ужасе, спасатели — герои, но завтра все изменится к лучшему. Чтобы убить время, посмотрю теперь телевизор.
Еще и опять, везде и повсюду!
Хотелось спать, но нужно было выполнять то, что пообещал в открытке. По правде говоря, для меня это было не такой уж обузой: смотреть телевизор в гостиницах, где я останавливаюсь, всегда было одним из моих любимых занятий, было своего рода ритуалом, от которого я никогда не уклонялся, — несомненно, потому что существует бесчисленное множество каналов, которые я не могу принимать у себя, к тому же дома я почти никогда и не смотрю телевизор, ведь там все равно в большинстве случаев показывают что-нибудь гнусное (согласен, слегка преувеличиваю), пачкающее если не глаза, то мозги. Однако в гостиницах все по-другому: когда просмотр (я бы сказал, вслепую, на авось) местных каналов остается своего рода обрядом, исключением из правила, телевидение не вызывает у меня отвращения. Помню, однажды вечером в Тулузе я наткнулся на соревнования по сумо, это был чисто спортивный канал, и меня восхитили мощь и проворство этих гор сала и мускулов с невозмутимыми лицами. Я тогда сказал себе, что, без сомнения, это единственное, что у нас общего с Шираком[59]: мне было известно, что он большой любитель и даже знаток сумо. У одного из тех атлетов, с явно западными чертами лица, из чего я сделал вывод, что он должен быть иностранцем (впоследствии я узнал, что одна из ярчайших звезд этого спорта — вполне возможно, тот самый — по происхождению был американцем, что, вероятно, заставляло его ощущать себя парией внутри чрезвычайно сурового, элитарного и ксенофобского сообщества чемпионов сумо), в глазах прочитывалось глубоко меланхолическое настроение, что делало его довольно похожим на Филиппа Сегена[60]. Я уж чуть было не состряпал изощренную теорию о взаимосвязи борьбы сумо и тяжеловесами правого крыла французской политики, но вскоре остыл к этой затее. В другой раз — кажется, в Бордо — мне попался музыкальный канал, по которому проплывали, клип за клипом, почти все одинаковые, беспрерывно жестикулирующие исполнители рэпа: одни и те же умышленно неуклюжие и вызывающие движения ног, рук и пальцев, похожие лица, страстно выдвинутые вперед губы и челюсти, имитация повадок животного, однако без всякой грации (животные всегда грациозны), механические, грубые конвульсии в такт примитивному, двухчастному, отрывистому ритму. Все это делало из мужчины (вернее, из самца) ритмично работающую, энергичную, неистовую машину для секса, а из женщины — объект похоти, услужливо выставляющий напоказ, с соответствующими ужимками и неприличными позами, свои прелести. Смотреть на это было не очень-то приятно, но познавательно. Поскольку эстетика рэпа мне совершенно чужда, а музыкальное сопровождение в особенности противно, я не задержался на этом канале. Переключая, буркнул себе: «Звериные взгляды, рожи заплечных дел мастеров. Я не в восторге. Not my cup of tea[61]».
57
Жан-Поль Сартр (1905–1980) — французский философ и писатель. В 1964 году он был удостоен Нобелевской премии по литературе «за богатое идеями, пронизанное духом свободы и поисками истины творчество, оказавшее огромное влияние на наше время», однако Сартр, опасаясь, что статус нобелевского лауреата повлияет на его антибуржуазную позицию, от премии отказался: «Человек видит себя таким, каким его видят другие».
59
Жак Ширак (р. 1932) — первый за столетие мэр Парижа, много сделавший для его благоустройства (1977–1995, до этого у округов города не было общего главы), затем президент Франции (1995–2007). Будучи представителем правых сил, Ширак все же критиковал «англосаксонский ультралиберализм» в экономике и, по примеру де Голля, во внешней политике дистанцировался от США. От одного из предыдущих президентов, Жоржа Помпиду, получил за агрессивность и эффективность прозвище «Бульдозер», а французские СМИ часто называли Ширака за его интуицию и жесткость «политическим животным».
60
Филипп Сеген (1943–2010) — министр в правительствах Жака Ширака, затем спикер Национального собрания, председатель Счетной палаты Франции. Возглавлял кампанию против углубления евроинтеграции, а позже — партию Ширака, Объединение в поддержку республики, причем обещал «покончить с ширакизмом», выставлял свою кандидатуру на пост мэра Парижа, но проиграл. Отличался крупным телосложением.