Эту же идею спустя несколько часов развивала в беседе со мной одна из двух особ, адреса которых дал мне Шуази-Легран, — очень говорливая чернокожая девушка с красными волосами и зелеными глазами, к тому же одетая вся в желтое, студентка-политолог с неожиданным для нее именем Сандра Казимежски, причем несообразность фамилии своей цветовой гамме она старалась компенсировать совершенно невозмутимым выражением лица. Почти без лишних слов она набросала мне любопытный портрет, одновременно эмоциональный и рассудительный, настроений общества, преобладавших в Нью-Йорке после терактов. По ее мнению, хотя трагедии такого размаха всегда заставляют нацию вспомнить о своем единстве, обольщаться на этот счет не стоит. Однако сплочение народа, его единодушие в моменты общей угрозы и боли, о чем говорили, например, Мальро[69] и Жюль Ромен[70], создает притягательную иллюзию способности людей хоть немного объединиться — она тоже переживала эти чувства и говорила о них без стеснения. Она была из добровольцев, которые, не жалея сил, помогали пострадавшим тогда от теракта — так же, как Беатрикс Медоу-Джонс, другая особа, которую мне рекомендовал Шуази-Легран, довольно хрупкая и симпатичная блондиночка лет двадцати пяти, не больше, стриженная почти наголо, с огромными черными глазами и, пожалуй, не очень выразительным голосом, тоже студентка — в области информатики. Ни они, ни я не знали, кстати, где он взял их координаты, поскольку они не были знакомы ни с ним, ни друг с другом, поэтому были немало удивлены, что некий французский журналист звонит им, чтобы попросить о встрече, под единственным и неясным предлогом, что они американки и обе некоторое время жили во Франции. После сопоставления различных сведений выяснилось, что они, с интервалом в один год, прожили по шесть месяцев, оплачивая кров и стол услугами по дому, у одной и той семьи, и, не имея другого выбора, я пришел к выводу, что Шуази-Легран каким-то образом знаком с их бывшими хозяевами, которые и посоветовали ему обратиться к этим двум девушкам, а их самих не предупредили. Все это говорило не в пользу глубокого профессионализма шефа, но, поразмыслив, я решил не обращать на это внимания.
Сандра Казимежски сказала мне также, что читает сейчас очень интересную, на ее взгляд, книгу о последствиях 11 сентября. Она достала ее из своего рюкзачка и показала мне отрывок, который, по ее мнению, отражает истинный смысл международной обстановки. Это была книга «Театр войны» Льюиса Лэпама[71]. «Никто не пытается оспорить наше военное и экономическое превосходство, — говорит там Лэпам, — однако каким интеллектуальным и моральным оружием располагаем мы, чтобы выстоять в конфронтации с миром, на просторах которого все более многочисленные народы питают претензии к нам и при этом пытаются разработать такое же могучее вооружение, как наше?» Я переписал себе эту фразу, прежде чем на время попрощаться с девушкой.
В противоположность непредсказуемой, многоцветной и невозмутимой Сандре Казимежски, Беатрикс Медоу-Джонс могла предложить мне лишь связку затасканных истин, что напомнило разговор с Тревором Саидом-младшим накануне, с той лишь разницей, что она неутомимо таращила свои огромные черные глаза, чтобы подчеркнуть неслыханный и невыразимый масштаб событий, о которых она рассказывала с услужливой банальностью. Мы сидели в одном из пабов Сохо, звучали записи старого блюза — всегда слушаю их с удовольствием, когда вошел туда, сразу узнал Сона Хауса[72], бренчавшего на своей гитаре, напевая Come to die[73], — и пока блондиночка грузила меня избитыми фразами, я украдкой наблюдал за старым щербатым негром, сидевшим за соседним столиком: он слегка брызгал от удовольствия слюной и отбивал кончиками пальцев ритм на столе. За окном уличное движение не затихало ни на миг. Очень худощавый парень с бритым черепом, утыканным металлическими шипами, выгуливал на поводке какое-то животное размером с куницу — вероятно, хорька. Небольшое время спустя показалась высокая широкоплечая блондинка с грубыми чертами лица и чрезмерно красными губами — возможно, трансвестит, — жеманно курившая сверхтонкую сигарету. В четырех-пяти метрах за ней — поводок был растяжимым — плелась, похрюкивая, серая свинья, вся в складках жира, шкура сидела на ней, как слишком просторная одежда, словно она по ошибке натянула на себя лишнюю кофту, — свинка шла не торопясь, методично обнюхивая почти каждый квадратный сантиметр тротуара. Затем я увидел на том же тротуаре молодую женщину — необычно бледную, всю в черной одежде, с таким же макияжем и стайкой металлических колечек на лице, на своей шее она несла питона. Я тотчас подумал, что тут у них всех какая-нибудь конференция или дружеская вечеринка. Не помню уже, где прочитал, что характерными признаками заката цивилизации считаются, среди прочего, умышленное декоративное членовредительство, умножение количества домашних животных, тотальный скептицизм и культ праздничного изобилия.
69
Андре Мальро (1901–1976) — французский писатель, герой Сопротивления, министр культуры в правительстве де Голля (1958–1969), кавалер полусотни орденов множества стран. Был одним из теоретиков холодной войны, призывал к международной изоляции СССР. Один из романов Мальро, «Надежда», посвящен чувству братства, которое связывает людей, рискующих жизнью ради общей цели. Сам же снял по этому роману фильм в условиях гражданской войны в Испании, где командовал добровольческой эскадрильей на стороне республиканцев.
70
Жюль Ромен (1885–1972) — писатель, поэт и драматург, член Французской академии. Помимо популярных пьес, прославился 20-томной эпопеей «Люди доброй воли», посвященной событиям во Франции в период с 1908 по 1933 год. Возглавлял литературное течение унанимистов («единодушников»), сторонники которого стремились освободить поэзию от вычурных символов и аллегорий, вернуть ей душевность и непосредственность, а также насытить ее социальным содержанием (сочувствие к эксплуатируемым, проповедь единения народов и т. п.). Задачей художника они считали показ «единодушной» (unanime) жизни существ и вещей, поиск повсюду некой мистической связи, общей «души» у любой группы людей.
71
Льюис Лэпам (р. 1935) — американский писатель, редактор журналов
72
Сон Хаус (1902–1988) — один из классиков блюза (певец и гитарист), не виртуозный, но на редкость пронзительный. По его словам, блюз — это правда, то что не правда — то не блюз.